Неточные совпадения
Злоба Малюты против бояр, в число которых он никак не мог
попасть, выразилась в оклеветании им престарелого боярина, конюшенного Ивана Петровича Федорова, в преступном замысле будто бы со стороны последнего — свергнуть
царя с престола и властвовать над Россиею.
— Да ты не каждое лыко в строку ставь!.. — смутилась уже Татьяна. — Толком скажи, ужели долго старого-то пса под царскую
опалу подвести и гнездо их собачье разорить и со щенком-подкидышем!.. Царь-то, бают, что зверь, лют до бояр до этих самых.
На дворе продолжала
царить та же невозмутимая тишина, весь дом
спал мертвым сном, не подозревая совершавшихся вблизи событий.
Было уже далеко за полночь, когда Григорий Лукьянович вернулся в свои хоромы после прослушанной им вместе с
царем и остальною «братиею» церковной службы. Все домашние его давно уже
спали. Он прошел прямо в свою опочивальню особым ходом, выходящим в сад. Ключи как от этой двери, так и от дверей, соединявших эти горницы с остальными хоромами, были постоянно в его кармане.
Ливонские рыцари были до того стеснены, что
упали духом и решились поддаться какому-либо сильному государству, которое бы могло защитить их от грозного меча русского
царя.
Письмо брата далеко не утешило князя Василия, хоть он, по правде сказать, и не ожидал от него особого утешения, тем не менее он не
упал духом и приказал собираться в Москву. Послав гонца велеть приготовить хоромы, князь не оставил мысли — по приезде, уже на словах посоветовавшись с братом, явиться к
царю с челобитьем, тем более, что брат не отказался помочь ему, а только уведомлял, что, по его мнению, это будет трудно, а главное — опасно.
«
Опала», кроме того, имела и чисто внешние формы, говорившие всем видевшим боярина, что
царь повелел ему «отойти от очей своих».
Даже тогда, когда сияющий радостью князь Василий вернулся из слободы с известием о снятии
опалы с молодого Воротынского и о грядущих обещанных
царем милостях, даже тогда, повторяем, из головы Якова Потаповича не исчезла мысль, что должно случиться что-нибудь такое, что повернет начавшую было входить в ровную колею жизнь в доме Прозоровских в другую сторону.
Часто в «почетных кубках» вина, посылаемых
царем за пышными трапезами в Александровской слободе приглашенному тому или другому боярину, находилось «Бомелиево зелье», от которого выпивший кубок, с низким поклоном
царю «за честь»,
падал замертво и умирал в страшных судорогах.
К одной из таких трапез был приглашен и князь Никита Прозоровский, с которого
царь снял
опалу.
— Князь, — сказал Григорий Лукьянович, — великий государь прислал меня к тебе с свои царским указом:
царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси слагает с тебя гнев свой и сымает с главы твоей царскую
опалу и прощает тебя во всех твоих винностях…
Неточные совпадения
Пред ним, одна за другой, мелькали, точно
падая куда-то, полузабытые картины: полиция загоняет московских студентов в манеж, мужики и бабы срывают замок с двери хлебного «магазина», вот поднимают колокол на колокольню; криками ура встречают голубовато-серого
царя тысячи обывателей Москвы, так же встречают его в Нижнем Новгороде, тысяча людей всех сословий стоит на коленях пред Зимним дворцом, поет «Боже,
царя храни», кричит ура.
— По-моему, все — настоящее, что нравится, что любишь. И бог, и
царь, и все. Сегодня — одно, завтра — другое. Ты хочешь уснуть? Ну,
спи!
Она величественно отошла в угол комнаты, украшенный множеством икон и тремя лампадами, села к столу, на нем буйно кипел самовар, исходя обильным паром, блестела посуда, комнату наполнял запах лампадного масла, сдобного теста и меда. Самгин с удовольствием присел к столу, обнял ладонями горячий стакан чая. Со стены, сквозь запотевшее стекло, на него смотрело лицо бородатого
царя Александра Третьего, а под ним картинка: овечье стадо
пасет благообразный Христос, с длинной палкой в руке.
К ногам злодея молча
пасть, // Как бессловесное созданье, //
Царем быть отдану во власть // Врагу
царя на поруганье, // Утратить жизнь — и с нею честь, // Друзей с собой на плаху весть, // Над гробом слышать их проклятья, // Ложась безвинным под топор, // Врага веселый встретить взор // И смерти кинуться в объятья, // Не завещая никому // Вражды к злодею своему!..
— «Ангелов творче и Господи сил, — продолжал он, — Иисусе пречудный, ангелов удивление, Иисусе пресильный, прародителей избавление, Иисусе пресладкий, патриархов величание, Иисусе преславный,
царей укрепление, Иисусе преблагий, пророков исполнение, Иисусе предивный, мучеников крепость, Иисусе претихий, монахов радосте, Иисусе премилостивый, пресвитеров сладость, Иисусе премилосердый, постников воздержание, Иисусе пресладостный, преподобных радование, Иисусе пречистый, девственных целомудрие, Иисусе предвечный, грешников спасение, Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя», добрался он наконец до остановки, всё с большим и большим свистом повторяя слово Иисусе, придержал рукою рясу на шелковой подкладке и, опустившись на одно колено, поклонился в землю, а хор запел последние слова: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя», а арестанты
падали и подымались, встряхивая волосами, остававшимися на половине головы, и гремя кандалами, натиравшими им худые ноги.