Неточные совпадения
— Сам ты
молвил сейчас, и правду святую
молвил, что царя-де мы потеряли, так надо нам его и возвратить попытаться; силой сам, чай, знаешь, ничего теперь не возьмешь, стороной надо действовать полегоньку, людьми пользоваться, а на это у меня, сам ведаешь, уменья не занимать стать.
— Молчу, молчу, — замахал руками князь Никита. — Но коли любишь меня — в лгунах перед Скуратовым не оставишь. Татарин он, согласен, так не след князю Прозоровскому перед татарином в лгунах быть. К слову же
молвить, род Скуратовых, бают, от князей происходит, да и к
царю близкий человек, тот же боярин, сам ты не раз осуждал наше местничество.
— Только словечка пока до Москвы о том никому не
молви, — счел долгом предупредить князь дочь, озабоченный мыслью об исходе своего челобитья у грозного
царя, и отпустил ее.
Когда же Малюта начал говорить о редких посещениях князем Василием двора,
царь, как бы про себя,
молвил...
— Благодарствуй, Григорий Лукьянович, — начал он подавленным голосом, — что
молвил за меня доброе слово перед государем. Не ошибся ты во мне, душу свою не задумаюсь я погубить за
царя моего…
Неточные совпадения
Роман сказал: помещику, // Демьян сказал: чиновнику, // Лука сказал: попу. // Купчине толстопузому! — // Сказали братья Губины, // Иван и Митродор. // Старик Пахом потужился // И
молвил, в землю глядючи: // Вельможному боярину, // Министру государеву. // А Пров сказал:
царю…
На балкон, // Печален, смутен, вышел он // И
молвил: «С божией стихией //
Царям не совладеть».
— Коли ты
царь, —
промолвил с расстановкой Чертопханов (а он отроду и не слыхивал о Шекспире), — подай мне все твое царство за моего коня — так и того не возьму! — Сказал, захохотал, поднял Малек-Аделя на дыбы, повернул им на воздухе, на одних задних ногах, словно волчком или юлою — и марш-марш! Так и засверкал по жнивью. А охотник (князь, говорят, был богатейший) шапку оземь — да как грянется лицом в шапку! С полчаса так пролежал.
Ни слова я не
молвлю в оправданье; // Но если б ты, великий
царь, увидел // Снегурочку…
— Она безумна как Мать! — тихо
молвил пьяный поэт Кермани; а
царь — враг мира — сказал: