Неточные совпадения
За себя он не боялся, но и его судьба была связана с боготворимой им
дочерью. Что может претерпеть она от этих «новых людей», окружающих
царя разгульной толпой, после его погибели?!
«Сам
царь, если попросить его, поедет сватом к князю Василию от имени своего любимца, да не отдаст, гордец, свою
дочь за него, Малюту, даже не боярина! Нечего и думать об этом, только сраму да смеху людского вдосталь наглотаешься».
Причину этого надо было искать не в отсутствии красивой внешности у обеих девушек, так как даже и в то отдаленное от нас время люди были людьми и богатое приданое в глазах многих женихов, державшихся мудрых пословиц «Была бы коза да золотые рога» и «С лица не воду пить», могла украсить всякое физическое безобразие, —
дочери же Малюты были далеко не бесприданницы, — а главным образом в том внутреннем чувстве брезгливости, которое таили все окружающие любимца
царя, Григория Лукьяновича, под наружным к нему уважением и подобострастием, как к «человеку случайному».
— Малюта!.. в зятья ко мне собирается!.. Не ожидал!.. Душегубец, палач!.. Женоубийцей, видимо, стать хочет, а потом и венчаться с моей
дочерью?.. А ты-то что слушал негодяя и в рожу подлую не харкнул? Побоялся, за шкуру свою побоялся?.. Ай да князь Прозоровский!.. Ты не захотел идти к
царю бить челом на татарского выродка за бесчестие твоей племянницы, так я пойду поклонюсь царю-батюшке!.. Правильно говоришь ты, засиделся я, досиделся до бесчестия всему роду нашему княжескому!.. Сейчас поеду к
царю!..
Несмотря на уверение князя Никиты, что намек на возможность сватовства со стороны Малюты за княжну Евпраксию был ни более, ни менее как шуткою в дружеской беседе, несмотря на то, что сам князь Василий был почти убежден, что такая блажь не может серьезно запасть в голову «выскочки-опричника», что должен же тот понимать то неизмеримое расстояние, которое существует между ним и
дочерью князя Прозоровского, понимать, наконец, что он, князь Василий, скорее собственными руками задушит свою
дочь, чем отдаст ее в жены «царского палача», — никем иным не представлялся князю Григорий Лукьянович, — несмотря, повторяем, на все это, он решился, хотя временно, удалиться из Москвы, подальше и от сластолюбца-царя и от его сподвижников, бесшабашных сорванцов, увезти свое ненаглядное детище.
— Только словечка пока до Москвы о том никому не молви, — счел долгом предупредить князь
дочь, озабоченный мыслью об исходе своего челобитья у грозного
царя, и отпустил ее.
Князь Василий не преминул, конечно, исполнить царскую волю и объехал всех приближенных к
царю опричников с просьбой — не обидеть его отсутствием на обручение его единственной
дочери. С искренним, неподдельным радушием позвал он и Григория Лукьяновича; под впечатлением почти неожиданной радости, он даже забыл свою к нему неприязнь.
«Не князь он Воротынский, коли от казни воровским манером схоронился, честь свою родовую на бабу променял!..»
Дочь в светлицу крепко-накрепко запер, а жениха ее, князя Владимира, если явится, приказал холопьям со двора шелепами гнать, сам же к
царю собирается с новым челобитьем…
Кровожадный палач, вне себя от клокотавшей в его черной душе бессильной злобы, тешил себя перспективою возможности выместить неудачу своего грязного плана над
дочерью на ее беззащитном, отданном в его власть больною волею
царя, ни в чем неповинном старике-отце.
«Чтобы придать комедии оттенки драмы, да? Пьянею», — сообразил Самгин, потирая лоб ладонью. Очень хотелось придумать что-нибудь оригинальное и улыбнуться себе самому, но мешали артисты на сцене. У рампы стояла плечистая, полнотелая
дочь царя Приама, дрыгая обнаженной до бедра ногой; приплясывал удивительно легкий, точно пустой, Калхас; они пели:
Своим умом, ловкостью и умелым обхождением Соломон так понравился придворным, что в скором времени устроился во дворце, а когда старший повар умер, то он заступил его место. Дальше говорил Соломон о том, как единственная
дочь царя, прекрасная пылкая девушка, влюбилась тайно в нового повара, как она открылась ему невольно в любви, как они однажды бежали вместе из дворца ночью, были настигнуты и приведены обратно, как осужден был Соломон на смерть и как чудом удалось ему бежать из темницы.
Неточные совпадения
Чуть из ребятишек, // Глядь, и нет детей: //
Царь возьмет мальчишек, // Барин —
дочерей! // Одному уроду // Вековать с семьей. // Славно жить народу // На Руси святой!
— Иван Потапыч был миллионщик, выдал
дочерей своих за чиновников, жил как
царь; а как обанкрутился — что ж делать? — пошел в приказчики.
На другой стене две литографии «Святое семейство» и
царь Николай Второй с женой, наследником,
дочерьми, — картинка, изданная в ознаменование 300-летнего царствования его фамилии.
Бог с тобою, // Нет, нет — не грезы, не мечты. // Ужель еще не знаешь ты, // Что твой отец ожесточенный // Бесчестья
дочери не снес // И, жаждой мести увлеченный, //
Царю на гетмана донес… // Что в истязаниях кровавых // Сознался в умыслах лукавых, // В стыде безумной клеветы, // Что, жертва смелой правоты, // Врагу он выдан головою, // Что пред громадой войсковою, // Когда его не осенит // Десница вышняя господня, // Он должен быть казнен сегодня, // Что здесь покамест он сидит // В тюремной башне.
Если меня убьют или прольют мою кровь, неужели она перешагнет через наш барьер, а может быть, через мой труп и пойдет с сыном моего убийцы к венцу, как
дочь того
царя (помнишь, у нас была книжка, по которой ты учился читать), которая переехала через труп своего отца в колеснице?