Неточные совпадения
Игуменья Досифея сделала
несколько шагов
по направлению к этому столу. Молодая послушница пугливо остановилась у порога.
На стенах им найдены были какие-то странные, на непонятном ему языке, надписи, изображения замысловатых фигур, зверей, птиц, а в темном углу кладовой он нашел
несколько больших железных колец и костылей и даже гроб, окрашенный черной краской,
по которому белой краской были выведены те: же непонятные надписи.
Красивая, высокая, статная, с почти совершенно развившимся станом, с роскошными темнокаштановыми волосами, с большими глазами и правильными, хотя
несколько грубыми чертами лица, она являлась представительницей той чистой животной женской красоты, которая способна натолкнуть мужчину на преступление, отняв у него разум и волю. Учена она была,
по тому времени, хорошо. Отставной дьячок,
по прозвищу Кудиныч, обучал ее грамоте и Закону Божию с восьмилетнего возраста.
Первые пять лет своего пребывания в Москве Глеб Алексеевич положительно поражал своих многочисленных родственников своим нелюдимством. Он едва исполнял, строго соблюдавшиеся в Москве, официальные визиты. Заманить же его на бал или на простой вечер, вначале,
по приезде, не было совершенно возможности. Затем, когда он
несколько обжился, он бывал на таких сборищах, но прелести московских красавиц не производили, видимо, на него никакого впечатления.
Он
несколько раз прошелся
по зале. В отворенные настеж двери виднелась другая комната — гостиная, тоже отличавшаяся уютностью и, видимо, царившим во всем доме необычайным порядком. Там мебель была тоже красного дерева, но подушки дивана и стульев были крыты пунцовым штофом.
Глафира Петровна вскочила с кресла и стала быстро для ее лет ходить
по гостиной. Часы пронзительно пробили уже
несколько четвертей, а Глеба Алексеевича все еще не было. Генеральша этого, видимо, не замечала, занятая своими думами.
Глеб Алексеевич решил ехать к Дарье Николаевне и даже мысленно пожелал, что не проехал к ней прямо от Глафиры Петровны. Ошеломленный разговором с тетушкой, он думал
несколько успокоиться и собраться с мыслями, чтобы предстать перед своей невестой не «мокрой, ошпаренной курицей» — прозвище, которое Дарья Николаевна нередко за последнее время давала ему. Приказав снова запрягать лошадей, Глеб Алексеевич через каких-нибудь полчаса уже мчался
по направлению Сивцева Вражка.
Софья Дмитриевна только ахнула.
Несколько утомленная пережитыми впечатлениями дня, Глафира Петровна ранее обыкновенного отправилась на покой. Перед сном,
по обыкновению, явились перед генеральшей Костя и Маша, для благословения на ночь. Дети уже тоже знали и об обеде, назначенном на завтра, и о том, что на нем будет невеста дяди Глеба.
Мы знаем также, как Глеб Алексеевич принял это известие.
По уходе жены он сидел некоторое время в каком-то положительном столбняке, с откинутою на спинку дивана головою, и лишь через
несколько времени очнулся, выпрямился сидя, и помутившимся взглядом окинул комнату. Он искал, видимо, жену, ухода которой не заметил, и не найдя ее, облегченно вздохнул. Ее отсутствие было для него отрадным.
Последние мысли молодая Салтыкова высказывала, видимо, только вслух, обращаясь не к Афимье, но к самой себе. Так поняла это и Фимка, а потому не сказала ничего даже тогда, когда Дарья Николаевна замолчала. Последняя встала с дивана, на котором сидела при докладе Афимьи — доклад происходил в будуаре — и
несколько раз прошлась
по комнате. Остановившись затем перед своей верной наперсницей, она резко сказала...
Несколько молодежи сначала обступили пустырь, где все же,
по их понятиям, жил «колдун», но увидав молодого парня, видимо, того же искусника, который устроил гору, осмелились подойти поближе, познакомились с хозяином и мало-помалу пустырь, особенно
по праздникам, представлял оживленное зрелище, где молодежь обоего пола с визгом и криком в запуски каталась с горы.
Кузьма Терентьев взял почтительностью и робостью, теми качествами еще не искушенного жизнью юноши, которыми так дорожат зрелые девы, к числу которых принадлежала Фимка. Он при первом знакомстве едва сказал с нею
несколько слов, но
по восторженному выражению его глаз она поняла, что произвела на него впечатление, и в первый раз она была, казалось, довольна этим. Кузьма ей понравился.
Наступило молчание. Кузьма Терентьев то топтался на одном месте, то неведомо для чего подходил к окну и смотрел в закопченое и грязное стекло, через которое ничего не было видно, то прохаживался
по горнице. Петр Ананьев
несколько раз ворочался на лавке, стараясь улечься поудобнее. Его, видимо, клонило ко сну.
Услышав шум шагов, он насторожился, улыбка удовольствия появилась на его лице, он сделал даже
несколько шагов
по направлению приближающейся и вдруг очутился перед Дарьей Николаевной. Улыбка исчезла с лица парня, он даже побледнел и сделал под первым впечатлением встречи движение, чтобы бежать, но быстро сообразил, что это невозможно, сняв шапку, в пояс поклонился Салтыковой.
Через
несколько дней он уже встал с постели, и хотя слабою, неровною походкою мог сделать
несколько шагов
по комнате, а через неделю даже, поддерживаемый Фимкою, уже гулял
по маленькому садику. «Маленький садик» был огорожен высокой железной решеткой, и калитка, ведущая из него в поле, была всегда заперта.
Даша уже окончательно освоилась со своей ролью наперсницы Салтыковой и задавала тон среди дворни. Она действительно умела угодить грозной барыне и была ею бита лишь
несколько раз и то не сильно. В средствах для угождения она была, однако, очень неразборчива, и в числе их были подслушивание и наушничество, за что остальная прислуга ее ненавидела и невольно теперь,
по происшествии многих лет, вспоминала Фимку.
Так прошло
несколько минут. Костя снова поднялся с кровати, встал и стал ходить
по своей комнате нервной походкой.
Она остановилась и невольно посмотрела на почти лишенную волос голову «особы», вероятно найдя свою фразу
несколько неудобной. «Его превосходительсво», между тем, как-то машинально провел рукою
по своему оголенному черепу.
Дарья Николаевна встала и
несколько раз прошлась
по комнате.
Для вящего успокоения Салтыкова разослала, однако,
по Москве
несколько посланных поискать беглянку, но даже и не ожидала особенно их возвращения, так как хорошо понимала, что они никого не найдут, а если и найдут, то сами дадут возможность «любимой барышне» скрыться подальше.
Прошло
несколько дней. Марья Осиповна встала с постели и сидела в кресле; она даже сделала
несколько шагов
по комнате, но была еще очень слаба, а потому об ее выздоровления не докладывали графу.
Через
несколько дней Дарья Николаевна Салтыкова, находившаяся в Троицком, была арестована. Рассказывали, что «грозная помещица» оказала сопротивление. Она билась как тигрица в руках полицейских, кусалась, царапалась и, когда была привезена в Москву, чуть не ударила
по лицу обер-полицеймейстера. Последний счел своим долгом сообщить обо всем этом графу Орлову. Тот приказал не церемониться с арестанткой.
За
несколько рублей была добыта рука какого-то удавившегося молодого парня, и Кузьма, бережно завернув ее в тряпицу, принес в тот же день Дарье Николаевне.
По ее указанию смастерил он ящик, в который уложил руку, надев на ее палец перстень Константина Рачинского, и сам отнес в Новодевичий монастырь этот гостинец, с надписью на ящике, написанной рукой Салтыковой: «Марье Осиповне Олениной», и передал «матушке казначее».
Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький;
несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет
по моде.
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову
несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами.
Тем не менее вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась
по указанию Пахомыча, то
несколько человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на месте, чтобы засвидетельствовать.
Сочинил градоначальник, князь Ксаверий Георгиевич Миналадзе [Рукопись эта занимает
несколько страничек в четвертую долю листа; хотя правописание ее довольно правильное, но справедливость требует сказать, что автор писал
по линейкам. — Прим. издателя.]
(Здесь рукопись на
несколько строк прерывается, ибо автор, желая засыпать написанное песком, залил,
по ошибке, чернилами.