Неточные совпадения
Петька, между тем, был живехонек и здоровехонек и усердно изучал хитрую медицинскую науку под руководством немца Краузе, конечно, не по книгам, а со слов
немецкого доктора. Наглядно изучал он приготовление снадобий из разного рода мушек, трав и кореньев, чем с утра до вечера
занимался старик. Скоро Петр Ананьев оказался ему деятельным помощником: тер, толок, варил, сортировал травы и коренья, и удивлял «немца» русской смекалкой.
— Сейчас побегу, все как следует донесу. Откуда ты и каким делом
занимаешься. Взроют пустырь и
немецкие кости найдут, да и не похвалят тебя за это… Слышь, лучше добром отдай!
Это видно было и по тому, с каким презрительным равнодушием относился он ко всем студенческим интересам: что бы важное ни случилось, как бы ни горячился народ в шестьдесят четвертом номере, он молчал, рассеянно барабанил пальцами по столу и, если дебаты затягивались, начинал зевать и уходил
заниматься немецким языком.
Неточные совпадения
— Мы когда-нибудь поподробнее побеседуем об этом предмете с вами, любезный Евгений Васильич; и ваше мнение узнаем, и свое выскажем. С своей стороны, я очень рад, что вы
занимаетесь естественными науками. Я слышал, что Либих [Либих Юстус (1803–1873) —
немецкий химик, автор ряда работ по теории и практики сельского хозяйства.] сделал удивительные открытия насчет удобрений полей. Вы можете мне помочь в моих агрономических работах: вы можете дать мне какой-нибудь полезный совет.
Сколько я ни настаивал, чтоб он
занялся арифметикой и чистописанием, не мог дойти до этого; вместо русской грамматики он брался то за французскую азбуку, то за
немецкие диалоги, разумеется, это было потерянное время и только обескураживало его.
Возвратившись, мы померились. Бой был неровен с обеих сторон; почва, оружие и язык — все было розное. После бесплодных прений мы увидели, что пришел наш черед серьезно
заняться наукой, и сами принялись за Гегеля и
немецкую философию. Когда мы довольно усвоили ее себе, оказалось, что между нами и кругом Станкевича спору нет.
Если аристократы прошлого века, систематически пренебрегавшие всем русским, оставались в самом деле невероятно больше русскими, чем дворовые оставались мужиками, то тем больше русского характера не могло утратиться у молодых людей оттого, что они
занимались науками по французским и
немецким книгам. Часть московских славян с Гегелем в руках взошли в ультраславянизм.
Но не к большинству западников (единственно авторитетному тогда в литературе), которое
занималось популяризированием положений
немецкой философии, а к тому безвестному кружку 1, который инстинктивно прилепился к Франции.