— Ее величество так привязалась к Зинаиде, что положительно не может пробыть без нее и часу, она совершенно отняла у меня дочь… Я даже на
днях заметила это ее величеству… — с напускною небрежностью, вся внутренне сияющая от счастья, сказала ему Ираида Ивановна в один из этих визитов.
Неточные совпадения
— Впрочем, — продолжал Дмитревский, не
заметив этой улыбки, — это не первый случай такого быстрого повышения при нынешнем государе. Граф Растопчин и сам получил почти также все свои чины, хотя и не с такою скоростью. Павел Петрович в первые
дни своего царствования сказал ему...
— Цесаревич Александр — правая рука своего отца в
делах правления, —
заметил князь Друцкой.
— Он их и достоин; несмотря на свою молодость, он одарен великими качествами ума и сердца; даже, если то, что я рассказал, и не было на самом
деле, а только слух, который, однако, упорно держится повсеместно в народе, —
заметил Беклешов. — Люди лгут и я тоже.
Надо
заметить, что Степан, ехавший следом за своим барином с вещами, поотстал от него на дороге и прибыл только на другой
день в Петербург, но имел менее причин к рассеянности, а потому твердо помнил адрес Ивана Сергеевича Дмитревского, который Оленин дал ему в Москве, и привез вещи прямо в квартиру дяди Виктора Павловича.
Пробыть безвыходно несколько
дней и ночей в императорских покоях — событие, о котором ни один из его собратий не
смел и мечтать.
— Слишком возможно, и вот как было
дело: у государыни в течении нескольких
дней была небольшая лихорадка; сырость ей вредна. Между тем,
дня три тому назад, государь предложил ей сделать прогулку. Взглянув в окно, государыня
заметила...
Надо
заметить, что
дело членов ордена Иисуса и до сих пор шло в России довольно успешно.
— Государь изволил
заметить, что он не хочет вызывать даже малейшим подозрением сомнения в своем прямодушии, качестве, которое признано за ним всеми европейскими державами… Что как во внутренней, так и во внешней политике он ведет свое
дело начистоту, что ему противно учение Маккиавели, что он, как русский царь, враг всякого лицемерия и двоедушия как у себя дома, так и при внешних сношениях. Объявив себя правителем ордена, он сделал уже этим решительный шаг и не находит нужным делать второй…
— Впрочем, мне-то какое
дело… — как бы про себя
заметил Иван Сергеевич… — И это серьезно и бесповоротно?
Ушел Пахомыч и не
заметили. А к ночи, как все
дело обнаружилось, и горбун с Аннушкой подошли. Втроем и сбежали. Где пешком, где на подводах, до Москвы добрались, но оттуда в Питер махнули.
— А я в долгу не останусь… Озолочу… —
заметил граф. — Только
дело тяжелое, страшное, — добавил граф. — Решишься ли?
Порода наблюдательных людей в течение
дня замечала неоднократно неизвестную, странную на взгляд девушку, проходящую среди яркой толпы с видом глубокой задумчивости.
— А ты мети, пятнадцать раз в
день мети! Дрянная у вас зала (когда вышли в залу). Затворите крепче двери, она станет подслушивать. Непременно надо обои переменить. Я ведь вам присылала обойщика с образчиками, что же вы не выбрали? Садитесь и слушайте. Садитесь же, наконец, прошу вас. Куда же вы? Куда же вы? Куда же вы!
Случалось, что и
днем замечали в кустах темное тело, бесследно пропадавшее при первом движении руки, бросавшей хлеб, — словно это был не хлеб, а камень, — и скоро все привыкли к Кусаке, называли ее «своей» собакой и шутили по поводу ее дикости и беспричинного страха.
Нет, в самом
деле заметьте, Павел Семеныч, как у этих людей, совершенно лишенных мысли и идеала и едящих одну говядину, как у них всегда отвратительно свеж цвет лица, грубо и глупо свеж!
Неточные совпадения
Хлестаков. Да что? мне нет никакого
дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не
смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое
дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не
смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
Да что он, как он
смеет в самом
деле?
Смекнула Тимофеевна, // Что
дело подходящее. // — Согласна, — говорит, — // Такие-то вы бравые, // Нажнете, не
заметите, // Снопов по десяти.
Был, после начала возмущения,
день седьмый. Глуповцы торжествовали. Но несмотря на то что внутренние враги были побеждены и польская интрига посрамлена, атаманам-молодцам было как-то не по себе, так как о новом градоначальнике все еще не было ни слуху ни духу. Они слонялись по городу, словно отравленные мухи, и не
смели ни за какое
дело приняться, потому что не знали, как-то понравятся ихние недавние затеи новому начальнику.