Неточные совпадения
В комнате рядом помещались две
мраморные группы и большой фарфоровый сосуд на круглом
пьедестале, в четыре фута вышины, из голубого состава, работы Кенига.
В одной из этих комнат находился «золотой слон» и средней величины часы, стоявшие перед зеркалом на
мраморном столе. Часы служили
пьедесталом небольшому золотому слону, на котором сидел персиянин. Слон был обвешен драгоценными каменьями.
По бокам лестницы тянулась живая стена из экзотических растений, а внизу, на
мраморных пьедесталах, покоились бронзовые тритоны с поднятыми кверху хвостами, поддерживая малюток-амуров, поднимавших кверху своими пухлыми ручонками тяжелые лампы с матовыми шарами.
— Держи, держи его! — завопил он и ринулся вслед за Дмитрием Федоровичем. Григорий меж тем поднялся с полу, но был еще как бы вне себя. Иван Федорович и Алеша побежали вдогонку за отцом. В третьей комнате послышалось, как вдруг что-то упало об пол, разбилось и зазвенело: это была большая стеклянная ваза (не из дорогих) на
мраморном пьедестале, которую, пробегая мимо, задел Дмитрий Федорович.
Неточные совпадения
Все прочее вылетело опять из головы: бабушкины гости, Марк, Леонтий, окружающая идиллия — пропали из глаз. Одна Вера стояла на
пьедестале, освещаемая блеском солнца и сияющая в
мраморном равнодушии, повелительным жестом запрещающая ему приближаться, и он закрывал глаза перед ней, клонил голову и мысленно говорил:
Она примирительно смотрела на весь мир. Она стояла на своем
пьедестале, но не белой,
мраморной статуей, а живою, неотразимо пленительной женщиной, как то поэтическое видение, которое снилось ему однажды, когда он, под обаянием красоты Софьи, шел к себе домой и видел женщину-статую, сначала холодную, непробужденную, потом видел ее преображение из статуи в живое существо, около которого заиграла и заструилась жизнь, зазеленели деревья, заблистали цветы, разлилась теплота…
Действительно, это было так: она явилась, как рука, греющая и веселящая сердце. И как ни отдаленно от всего, на высоком
пьедестале из
мраморных морских див, стояла «Бегущая по волнам», — была она не одна. За ней грезился высоко поднятый волной бугшприт огромного корабля, несущего над водой эту фигуру, прямо, вперед, рассекая город и ночь.
Над нею, на высоком
пьедестале — фигура Колумба, мечтателя, который много пострадал за то, что верил, и — победил, потому что верил. Он и теперь смотрит вниз на людей, как бы говоря
мраморными устами:
Выйдя из Дома Герцена, весь полный впечатлений, я присел на холодную
мраморную ступеньку
пьедестала пушкинского памятника, присел и задумался.