Неточные совпадения
Папа предложил ей брак
с московским князем, слух о котором, как об искусном политике, проник на запад. Он надеялся
с помощью этой московской княгини внести в Москву унию и поднять крестовый
поход против турок. Но папа ошибся в своих расчетах.
Такого мнения был и Иван Кольцо, не раз предостерегавший Ермака в этом смысле и даже побудивший его завести
с Семеном Строгановым разговор о необходимости
похода.
— Чего разговаривать их? Скажи, что скоро в
поход двинемся, — раздражительно заметил Ермак Тимофеевич, укладываясь на лавку, подложив себе под голову скинутый им
с себя кафтан.
Ермак Тимофеевич поклонился и вышел. Быстрыми шагами направился он в свою избу, отдал наскоро дожидавшемуся его там Ивану Кольцу распоряжение о предстоящем
походе и, опоясав себя поясом
с висевшим на нем большим ножом в кожаных ножнах, простился со своим другом-есаулом.
Ему самому бы хотелось вести этих людей, разделить
с ними и труды и опасности
похода, как прежде.
Только теперь, очутившись один в четырех стенах своей одинокой избы, Ермак Тимофеевич снова ощутил в сердце то радостное чувство,
с которым он ехал в поселок, после того как расстался
с Яшкой на дне оврага. Это чувство было на некоторое время заглушено грустным расставаньем
с есаулом и ушедшими в
поход казаками — горьким чувством остающегося воина, силою обстоятельств принужденного сидеть дома, когда его сподвижники ушли на ратные подвиги. Но горечь сменилась сладостным воспоминанием!
— Я сейчас же это дело обделаю… Ты войди в рукодельную, поработай
с полчасика, да и уведи Антиповну, а я мигом сбегаю, благо он теперь у себя в избе и один… Ивана Ивановича нет, в
поход ушел.
— А я, как только ты пойдешь в
поход с молодцами, пошлю царю челобитную, — успокоил его Семен Иоаникиевич.
И Ермак Тимофеевич в коротких словах передал Ксении Яковлевне свой разговор
с Семеном Иоаникиевичем, но не стал пока говорить о намеченном им
походе за Каменный пояс. Он понимал, что это известие огорчит и снова резко возбудит едва оправившуюся девушку.
— Все это будет сделано. Если я торопил
поход, так для тебя только. Ты в
поход, а я сейчас
с нарочным царю челобитную… Скорей пошлем, скорей и ответ получим.
Надоумленный Ермаком, он решил переговорить
с нею в надежде убедить в необходимости
похода для блага Ермака и обойтись без обручения, которое все-таки его обязывало — оно уже являлось несомненно более серьезным делом, чем простое согласие на брак.
— Прости, дядя, не могу я расстаться
с ним. Отпусти меня
с ним в
поход… Или я умру.
— Не пойму я что-то, Ксюшенька, какие ты речи ведешь странные… То, что дядюшка согласен на твою свадьбу
с Ермаком, то, что ты в
поход с ним просишься… Опомнись, касаточка, может, не по себе тебе? Голова, может, болит?
— Отпусти, говорит, меня
с ним в
поход, да и только… Я ее и так и сяк уговаривать… Ничего не помогает, стоит на своем, уперлась, как норовистая лошадь! Я даже плюнул… Надумал послать к ней Ермака ее от дури пользовать, может, вызволит. Да и
с ним я сегодня беседовал… В
поход он идет
с радостью, только просит обручить перед
походом. Ему я сказал, что подумаю да посоветуюсь, а этой шалой уже на свой риск и страх обещал. Только и это не подействовало. Так вот, как вы, братья ее, решите?
Несмотря на то что его застали в задушевной беседе
с его другом Иваном Кольцо, которому он открывал свое сердце и, кстати, свои замыслы о скором
походе за Каменный пояс, Ермак Тимофеевич тотчас же приоделся и отправился в строгановские хоромы.
— В сорочке ты, наверно, родился, добрый молодец, все по-твоему деется… Поговорил я
с племянницей, и решили мы обручить вас
с Ксенией до
похода.
— Да,
с Аксюшей. Гуторил я
с ней часа два тому назад… Так и слышать не хочет, чтобы ты в
поход шел. Вместе
с ним пойду, говорит… Ведь вот какая несуразная.
— Повторяю, мало ты любишь меня… В
поход я пойду, обручившись
с тобой, а ведь тебе ведомо, что мне надо заслужить царское прощение. Не хочу я вести тебя, мою лапушку, к алтарю непрощенным разбойником, да и не поведу. Умру лучше, так и знай. Люблю я тебя больше жизни и не хочу на тебя пятно позора класть. Поняла меня, девушка?
— А со мной в
поход, кабы и женой моей была, идти нельзя. Какой уж
поход с бабами… Мало ли ратных людей в
поход идет, а невесты и жены их дома сидят, молятся за них… Твоя чистая молитва девичья лучше всякой помощи, всегда будет со мной и от всякой опасности меня вызволит. Будешь молиться обо мне?
— Так-то лучше… Вернется Ермак твой из
похода, заслужив прощение, весело отпразднуем свадебку и заживем мы
с тобой, моя ласточка, родным на радость, себе на удовольствие.
С Семеном Иоаникиевичем он виделся также ежедневно. Они серьезно обсуждали вместе
с молодыми Строгановыми предстоящий
поход за Каменный пояс. И Максим Яковлевич, и Никита Григорьевич хотели идти
с Ермаком, но последний благоразумно отговорил их.
Ему невольно припомнилось его прошлое, жизнь беззаботная, бескручинная. Он жил воспоминаниями да памятью о последних днях, проведенных у Строгановых, в светлице своей лапушки. О будущем старался не думать. «Чему быть, того не миновать», — утешал он себя русской фаталической пословицей и на этом несколько успокоился, порадовав горячо его любившего друга Ивана Ивановича. Его порядком смутило то настроение Ермака Тимофеевича,
с которым он тронулся в опасный и трудный
поход.
Миняй и был таким, да таким и остался по отношению к сыновьям и внукам Строгановых. Сибирь, то есть все пространство за Егорским Камнем, как назывались Уральские горы, была известна ему как свои пять пальцев. Такой человек был золотом для далекого
похода. Его-то и отправили
с Ермаком Тимофеевичем Строгановым.
Ермак был доволен — тревожные морщины исчезли
с его высокого лба.
Поход на Сибирь был решен, а победа над Кучумом и взятие его города равнялась полному завоеванию всего сибирского царства.
Строгановы перепугались не на шутку, тем более что исполнить царский указ не было возможности — Ермак
с товарищами уже ушел в
поход.
— Приехала, матушка, в ту пятницу прибыла, — ответила казначея. — Расчет во всем подала как следует — сто восемьдесят привезла, за негасимую должны оставались. Да гостинцу вам, матушка, Силантьевы с нею прислали: шубку беличью, камлоту на ряску, ладану росного пять фунтов
с походом, да масла бутыль, фунтов, должно быть, пятнадцать вытянет. Завтра обо всем подробно доложу, а теперь не пора ли вам и покою дать? Устали, чай, с дороги-то?
Неточные совпадения
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами ума и сердца; но у него был желудок, в котором, как в могиле, исчезали всякие куски. Этот не весьма замысловатый дар природы сделался для него источником живейших наслаждений. Каждый день
с раннего утра он отправлялся в
поход по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. В короткое время обоняние его было до такой степени изощрено, что он мог безошибочно угадать составные части самого сложного фарша.
Точно то же следует сказать и о всяком
походе, предпринимается ли он
с целью покорения царств или просто
с целью взыскания недоимок.
Татьяна (русская душою, // Сама не зная почему) //
С ее холодною красою // Любила русскую зиму, // На солнце иней в день морозный, // И сани, и зарею поздной // Сиянье розовых снегов, // И мглу крещенских вечеров. // По старине торжествовали // В их доме эти вечера: // Служанки со всего двора // Про барышень своих гадали // И им сулили каждый год // Мужьев военных и
поход.
Теперь уже все хотели в
поход, и старые и молодые; все,
с совета всех старшин, куренных, кошевого и
с воли всего запорожского войска, положили идти прямо на Польшу, отмстить за все зло и посрамленье веры и козацкой славы, набрать добычи
с городов, зажечь пожар по деревням и хлебам, пустить далеко по степи о себе славу.
И пробились было уже козаки, и, может быть, еще раз послужили бы им верно быстрые кони, как вдруг среди самого бегу остановился Тарас и вскрикнул: «Стой! выпала люлька
с табаком; не хочу, чтобы и люлька досталась вражьим ляхам!» И нагнулся старый атаман и стал отыскивать в траве свою люльку
с табаком, неотлучную сопутницу на морях, и на суше, и в
походах, и дома.