Неточные совпадения
Таким «новичком» в описываемом нами спектакле
был молодой гвардейский
офицер, Петр Карлович Гофтреппе, блондин с небольшими усиками на круглом лице, которые он усиленно теребил левой рукой, а правой то и дело поднося к глазам огромный бинокль, целую систему астрономических труб, годных скорее для наблюдений небесных светил, нежели звездочек парусинного неба.
В один из далеко не прекрасных для последнего воскресных вечеров 1871 года он вместе со своим товарищем, Михаилом Масловым, сидел в первом ряду «Буффа», что
было запрещено даже в других, не находившихся под начальственным запретом театрах, как вдруг, в антракте, подходит к молодым людям известный в то время блюститель порядка в Петербурге Гофтреппе, в сопровождении полицейского
офицера.
В то время юнкера служили на старых правах,
были приняты в обществе
офицеров и жили с ними на товарищеской ноге.
Вечером носили сюда полковой приказ для прочтения ужинающим
офицерам; вообще, Дюссо
был своего рода клуб, rendez-vous всего полка.
По числу находившихся за столом
офицеров Николаю Герасимовичу пришлось
выпить семнадцать бокалов шампанского и в результате очутиться дома, в комфортабельно и уютно меблированной квартире на Караванной, в постели, на попечении лакея, от которого он только и мог узнать на другое утро, что его привезли домой господа
офицеры.
Основным местопребыванием
офицеров полка, в который попал Савин,
был, как мы уже говорили, ресторан Дюссо.
Такие неожиданные появления поставщиков-евреев в офицерских квартирах
были далеко не редкость. Им
были должны все и они зорко караулили момент застать
офицера при деньгах.
Последний привязался к ней так, что готов
был на ней жениться, но от этого отклоняла его сама Катя да своевременное вмешательство старших
офицеров того полка, в котором он служил юнкером.
Армия «комиссионеров» не редела от этих потерь, новые члены прибывали в усиленной пропорции — все слои столичного общества выбрасывали в нее своих так или иначе свихнувшихся представителей: и уволенный без права поступления на службу чиновник, и выключенный из духовного причетник, и выгнанный из полка
офицер, разорившийся помещик, сбившийся с настоящей дороги дворянин, порой даже титулованный — все, что делалось подонками столицы, — все они
были «комиссионерами».
Это
были все лица, далеко не гармонировавшие с публикой описанного нами низка трактира: два каких-то солидных господина,
офицер и даже порядочно одетая не старая дама под густой вуалью.
— Ну, вот, в том-то и дело… По службе он
офицер, гражданскому-то начальству с ним справиться нельзя, однако, все его «штучки» где следует прописаны… но за это-то время, как он притих, конечно, позабыты… Теперь же, не нынче завтра он в отставку выйдет, городскому начальству подчинен
будет, как все мы, грешные… Ежели теперь бы найти поступок, хоть самый наималейший, все бы можно и прошлые со дна достать, да и выложить… Так то-с…
Кроме этих счастливцев,
было много гвардейских
офицеров, перешедших добровольно в армейские полки, или прикомандировавшихся к ним, чтобы попасть на войну.
Это
был храбрый боевой
офицер, георгиевский кавалер, прослуживший около десяти лет на Кавказе, отличившийся там и переведенный за это отличие в гвардию в Преображенский полк.
Полковник Шлитер, как старый боевой
офицер, предвидел всю трудность предстоящего дела и
был скучен.
Сергей Иванович служил в гусарском полку с корнетского чина и, командуя им впоследствии, любил страстно полк и всех в нем служащих, и всякий
офицер, хотя и не служивший при нем, мог
быть уверенным, что
будет хорошо принят этим истым старым гродненским гусаром. Любовь к своему полку сохранил он и выйдя в отставку.
Он
был отставной кавалерийский
офицер, родом из Турина, проживавший, по выходе в отставку, в Неаполе.
«
Быть невежливым с женщиной — это в итальянских нравах, — писали в „Petit Nièois“, — во Франции женщина пользуется уважением и защитой, так что поведение русского
офицера господина Савина очень похвально и вполне в рыцарском французском духе».
— Прошу вас
быть повежливее, — снова крикнул Савин, — если вы не желаете
быть избиты так же, как и ваш подчиненный. Я русский
офицер и сумею за себя постоять.
Самгин видел, как под напором зрителей пошатывается стена городовых, он уже хотел выбраться из толпы, идти назад, но в этот момент его потащило вперед, и он очутился на площади, лицом к лицу с полицейским офицером,
офицер был толстый, скреплен ремнями, как чемодан, а лицом очень похож на редактора газеты «Наш край».
Неточные совпадения
Милон. Я подвергал ее, как прочие. Тут храбрость
была такое качество сердца, какое солдату велит иметь начальник, а
офицеру честь. Признаюсь вам искренно, что показать прямой неустрашимости не имел я еще никакого случая, испытать же себя сердечно желаю.
«И лежал бы град сей и доднесь в оной погибельной бездне, — говорит „Летописец“, — ежели бы не
был извлечен оттоль твердостью и самоотвержением некоторого неустрашимого штаб-офицера из местных обывателей».
И
был тот штаб-офицер доноситель…
Дело в том, что в Глупове жил некоторый, не имеющий определенных занятий, штаб-офицер, которому
было случайно оказано пренебрежение.
Самого его, штаб-офицера, сыскивали по городу, и за поимку назначено
было награды алтын.