Неточные совпадения
Я несколько занимался медицинской
наукой и с первого взгляда определил, что он недолговечен, но не хотел высказывать своего мрачного пророчества и омрачать им светлую перспективу, которую вы, ваше превосходительство, видели в замужестве вашей дочери с князем Баратовым.
— Эх ты, дурья голова, а ты в солдаты пошел на боку лежать?.. Так на то бабы Богом приспособлены… А мы не только не скучали таким ученьем, а рады-радешеньки ему были… Втянул он, значит, нас в славную солдатскую
науку.
И вдруг его мечты должны были разбиваться об упрямство мальчика, всецело погрузившегося с самого раннего детского возраста в военные
науки, только и мечтавшего о солдатском мундире и не хотевшего слышать о карьере приказного.
— Канцелярской духоты действительно не вынесет и захиреет хуже, — заметил генерал Ганнибал. — И если вести его по гражданской службе, то надо сейчас везти его в Петербург или Москву, чтобы в несколько лет подготовить, он сам-то ведь занимается только военными
науками, в солдаты еще года два-три подождать можно… Пусть себе учится да живет при вас и отце…
Из военных
наук военная история, конечно, больше всего нравилась маленькому Суворову, и она одна могла завлечь его в дальнейшие занятия и дать сильный толчок его военному призванию.
Историю и географию он изучал по Гюбнеру и Ролленю, а начала философии по Вольфу и Лейбницу. Артиллерию и фортификацию преподавал ему сам Василий Иванович, который был знаком с инженерною
наукою больше, чем с другими, даже перевел на русский язык Вобана.
— Жалость жалости рознь, а иную хоть брось. Ты поразмысли-ка, к чему он
науку военную изучал, карты читал, ишь какую уйму книг прочитал? Для того ли, чтобы в писарях несколько лет пробыл, в офицеры не по заслугам выскочить… и в отставку…
Служба и продолжаемые им усиленные занятия
науками отнимали все его время, едва оставляя несколько часов на необходимое отдохновение.
Жил же он на вольной квартире для того, чтобы успешней заниматься
науками. Он посещал классы Сухопутного шляхетского кадетского корпуса в часы преподавания военных
наук и нанял себе учителя. Для занятий нужны были книги, а книги были дороги. Вот на что большей частью шли присылаемые Василием Ивановичем деньги. Кроме того, кошелек его был всегда открыт для нужд бедных солдат, за что последние обожали своего молодого товарища.
— Если вы действительно хотите отблагодарить меня, — отвечал Суворов солдатам, — так ради моей забавы и
науки поучитесь фронту и военным эволюциям под моей командой.
В числе последних она, по именному указу 28 июня 1737 года, повелела: «Для шлифования и полирования при академии
наук всяких найденных в здешнем государстве ясписовых и прочих камней, построить мельницу, на месте сгоревшей в Петергофе».
Несмотря на первую сердечную рану, которую нанесла ему жизнь смертью Глаши, Суворов не предался отчаянию, не отстал от дела. Он только еще более ушел в самого себя и в исполнение своих служебных обязанностей и в изучении военных
наук старался найти забвение происшедшего. Он и достиг этого. И если образ Глаши и устремленные на него ее глаза и мелькали порой перед Александром Васильевичем, то лишь для того, чтобы напомнить ему его клятву о сохранении целомудрия.
Но так смотрели другие, а не Суворов. Он изучал усиленно теорию для того, чтобы сделаться исключительно практиком. Великим полководцем нельзя сделаться с помощью
науки, они родятся, а не делаются. Тем более должно ценить тех из военных людей, которые, чувствуя свою природную мощь, не отвергают, однако,
науки, а прилежно изучают ее указания. Это есть прямое свидетельство глубины и обширности их ума.
Не стал бы он тратить время на самообразование, если бы не сознавал твердо, что без
науки самому храброму офицеру трудно сделаться искусным офицером; что природный дар без образования если и может быть уподоблен благородному металлу, то разве неочищенному и неотделанному.
Почти все добытое путем
науки в Суворове перерабатывалось совершенно и принимало свое собственное обличие, которое иногда как будто отражало самый образец.
Он не искал в
науке прямой утилитарности, как расположены делать узкие практики-специалисты.
Александр Васильевич часто громил сарказмами «бедных академиков», не людей
науки вообще, а бездарных теоретиков, не понимающих различия между
наукой и ее приложением, ибо, по его мнению, в приложении-то к делу и должна выражаться сила
науки.
Оба эти литературные опыта Суворова были напечатаны в 1755 году в издававшемся при Академии
наук первом русском журнале под заглавием «Ежемесячные сочинения».
Суворов, — говорил о нем один иностранный писатель, — завоевал сперва область
наук и опыты минувших веков, а потом победу и славу [Петрушевский А. Генералиссимус князь Суворов.
Тяжелое впечатление производила эта бесполезная бойня на молодого Суворова, одаренного природной проницательностью и взглядом, просвещенным
наукой. Он еще не командовал отрядом и, следовательно, не был погружен в интересы своего собственного ограниченного круга действий, загораживающего подчас сферу более обширную.
Точно, я сам всегда говорю: «Ученье — свет, а неученье — тьма», но тут же и прибавляю: «Дело мастера боится…»
Наука и познания нужны, необходимы, но какие познания, какие
науки?..
Правила веры в Бога милостивого: люби Бога, царя, отечество, ближнего и исполняй Божеские и царские законы не криводушно; это — изволите видеть — первая и самая главная
наука, а к ней должно еще знать: историю отечества, всемирную историю, географию, статистику, математику, рисование, черчение планов, инженерное и артиллерийское искусство и понимать для одной необходимости иностранные языки…
— Вот так-то, сударь мой, и
наука, преподаваемая французами детям русских бояр, она, как вакса, съест всю доброту и крепость души русского человека: он не будет знать ни Бога, ни святой православной Руси, не будет иметь чистой любви к царю и отечеству, не станет любить и уважать своих родителей, не будет годен ни на что и никуда… точно так же, как стали негодны мои сапоги.
Неточные совпадения
Городничий. Также, если будет ваше желание, оттуда в уездное училище, осмотреть порядок, в каком преподаются у нас
науки.
Бобчинский (Добчинскому).Справедливо, все справедливо, Петр Иванович! Замечания такие… видно, что
наукам учился.
— дворянин учится
наукам: его хоть и секут в школе, да за дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Лука Лукич. Да, он горяч! Я ему это несколько раз уже замечал… Говорит: «Как хотите, для
науки я жизни не пощажу».
Г-жа Простакова. Ах, мой батюшка! Да извозчики-то на что ж? Это их дело. Это таки и наука-то не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня туда, — свезут, куда изволишь. Мне поверь, батюшка, что, конечно, то вздор, чего не знает Митрофанушка.