В кабинете
раздели покойного и готовились обмывать его, а в гостиной письмоводитель пристава писал протокол осмотра трупа внезапно скончавшегося князя Владимира Яковлевича Баратова. По какой-то чисто полицейской чуткости частный пристав вошел в залу именно в тот момент, когда Карл Богданович, замахав руками, выронил деньги.
Неточные совпадения
Он знал, что не забыт старухой в ее завещании, и ежедневно час или два проводил около больной, но при всем этом он соображал, что ей надо найти преемницу. Такой преемницей, и самой подходящей, по мнению графа, была княжна Баратова. Он втерся в ее доверие под видом помощи в устройстве
дел ее
покойного брата.
Вдруг в один прекрасный
день Марья Петровна получила письмо от своей племянницы Глаши. Эта Глаша была девушка лет девятнадцати, круглая сирота, дочь
покойной сестры Марьи Петровны. Года четыре тому назад Марья Петровна, к которой девочку привезли из деревни, пристроила ее в услужение к одной старой барыне, жившей в их приходе. Более года Глаша жила у барыни, затем вдруг сбежала, и Марья Петровна потеряла ее из виду.
Несмотря на то что Александр Васильевич на похоронах не проронил ни одной слезы, солдаты чувствовали, что их капрал хоронит дорогого для себя человека. Суворова тронуло это теплое проявление солдатского чувства. Он был тронут еще более, когда на девятый
день, посетив могилу Глаши, он увидел на ней водруженный огромный деревянный крест с написанным на нем именем и отчеством
покойной и
днем ее смерти. Александр Васильевич догадался, что крест этот был работы солдат его капральства.
Суворов продолжал тянуть солдатскую лямку; в 1750 году он был произведен в подпрапорщики, в 1751-м — в сержанты.
Дела было у него, кроме научных занятий, много, и в этой усиленной деятельности он находил забвение нет-нет да и мелькавшего перед ним образа
покойной Глаши. Данную в память ее клятву он соблюдал свято.
Сравнительная ничтожность наследства после графини Олизар объясняется широкой жизнью
покойной за последние годы и большими пожертвованиями на
дело отчизны.
Она не заметила изменения в лице княжны Баратовой, когда та услыхала то страшное обвинение, которое сделала
покойная Капочка на Кржижановского, да если бы и заметила, она могла приписать его тяжелым воспоминаниям об умершем брате, в сороковой
день смерти которого случилась внезапная смерть Капитолины Андреевны, объяснившей в той же своей предсмертной исповеди, что она любила князя.
Именно так было в доме генерал-аншефа князя Ивана Андреевича Прозоровского. Казалось, в нем ничего не изменилось. Жизнь катилась по той же колее, в какой шла до
дня, в который
покойный князь Баратов сделал предложение княжне Варваре.
Дней приготовления к свадьбе, сменившейся похоронами, почти не существовало.
— Именно «излюбленные»! — c'est le mot! Vous savez, messieurs, que du temps de Jean le Terrible il y avait de ces gens qu'on qualifiait d' «izlioublenny», et qui, ma foi, ne faisaient pas mal les affaires du feu tzar! [вот именно! Вы знаете, господа, что во времена Ивана Грозного существовали люди, которых именовали «излюбленными» и которые, право же, неплохо вели
дела покойного царя!]
Устроивши главные
дела покойного Марка Данилыча, Чапурин, несмотря на просьбы новой своей дочки, собрался в путь-дорогу в свои родные леса. Аграфена Петровна с ним же поехала. Страшно показалось Дуне предстоявшее одиночество, особенно печалила ее разлука с Груней. К ней теперь привязалась она еще больше, чем прежде, до размолвки.
Пораженная смертью мужа, Ольга Ивановна не пришла, однако, в полное отчаяние и с необычайною поспешностью, похоронив мужа, взялась за устройство
дел покойного.
Неточные совпадения
Сидя в углу
покойной коляски, чуть покачивавшейся своими упругими рессорами на быстром ходу серых, Анна, при несмолкаемом грохоте колес и быстро сменяющихся впечатлениях на чистом воздухе, вновь перебирая события последних
дней, увидала свое положение совсем иным, чем каким оно казалось ей дома.
Правда, мужики этой компании, хотя и условились вести это
дело на новых основаниях, называли эту землю не общею, а испольною, и не раз и мужики этой артели и сам Резунов говорили Левину: «получили бы денежки за землю, и вам
покойнее и нам бы развяза».
Видно было, что хозяин приходил в дом только отдохнуть, а не то чтобы жить в нем; что для обдумыванья своих планов и мыслей ему не надобно было кабинета с пружинными креслами и всякими
покойными удобствами и что жизнь его заключалась не в очаровательных грезах у пылающего камина, но прямо в
деле.
Лошади то и
дело падали на передние коленки, потому что не были подкованы, и притом, как видно,
покойная городская мостовая была им мало знакома.
«Ваше превосходительство, говорю, защитите сирот, очень зная, говорю,
покойного Семена Захарыча, и так как его родную дочь подлейший из подлецов в
день его смерти оклеветал…» Опять этот солдат!