Неточные совпадения
В царствование Анны Иоанновны одних знатных и богатых людей
было лишено чести, достоинств, имений и жизни и сосланных в ссылку более 20 000 человек. Петербург кишел доносчиками, которые нагоняли такой
страх на жителей, что многие затворялись у себя в домах и боялись показаться на улицу, а особенно посещать сборища.
Елизавета имела горячий разговор с регентшей и, возвратясь домой, объятая
страхом, умоляла Лестока бросить все затеи [Пыляев М. И. Старый Петербург.]. Тот отвечал, что все готово, что победа обеспечена и отступление теперь
было бы позорной трусостью, недостойной дочери великого Петра.
Когда его сослали, то не объявили его имени, а самому ему запрещено
было называть себя кому бы то ни
было под
страхом смертной казни.
Суворов сел и задумался. Он мысленно переживал свой первый короткий печальный роман. Он решил, что он
будет и последним. Он мысленно дал себе клятву избегать женщин, кроме жены, если Бог приведет ему жениться. Жизнь и смерть Глаши казались ему хорошим жизненным уроком.
Страх быть одним из виновников такой же печальной судьбы девушки или женщины, подобной покойной, должен остановить его от искушений и соблазна.
Известие
было, к несчастью, верно. Митрополит Амвросий, услыхав звон в набат и видя бунт, сел в карету своего племянника, тоже жившего в Чудовом монастыре, и велел ехать к сенатору Собакину. Тот от
страха его не принял. Тогда владыко поехал в Донской монастырь, откуда послал к Еропкину просить, чтобы он дал ему пропускной билет за город. Вместо билета Петр Дмитриевич прислал ему для охраны его особы одного офицера конной гвардии.
Грянул выстрел, и по толпе рассыпалась картечь. Во многих местах раздались стоны раненых,
были и убитые. Народ в
страхе кинулся на Красную площадь и прилегающие улицы, а за ним
были посланы драгуны. Многие бунтовщики
были переловлены. Петр Дмитриевич два дня не слезал с лошади и
был первым во всех стычках с народом.
При входе в городской дом он спросил полицейского солдата, который не хотел пустить его к бургомистру. Солдата отыскали. Он
был полумертв от
страха.
Она улыбнулась, только когда он улыбнулся, улыбнулась, только как бы покоряясь ему, но в душе ее не было улыбки, —
был страх.
Я прижался в своем уголке, стараясь, чтобы он меня не заметил, но вместе что-то мешало мне выскользнуть из комнаты. Это
был страх за отца: Дешерт был огромный и злой, а хромой отец казался слабым и беззащитным.
— Это подло, и тут весь обман! — глаза его засверкали. — Жизнь есть боль, жизнь
есть страх, и человек несчастен. Теперь всё боль и страх. Теперь человек жизнь любит, потому что боль и страх любит. И так сделали. Жизнь дается теперь за боль и страх, и тут весь обман. Теперь человек еще не тот человек. Будет новый человек, счастливый и гордый. Кому будет всё равно, жить или не жить, тот будет новый человек. Кто победит боль и страх, тот сам бог будет. А тот бог не будет.
Неточные совпадения
Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно, что значит человек! В жисть не
был в присутствии такой важной персоны, чуть не умер со
страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой в рассуждении чина?
Бобчинский. Он, он, ей-богу он… Такой наблюдательный: все обсмотрел. Увидел, что мы с Петром-то Ивановичем
ели семгу, — больше потому, что Петр Иванович насчет своего желудка… да, так он и в тарелки к нам заглянул. Меня так и проняло
страхом.
Обеспамятев от
страха и притом
будучи отягощен спиртными напитками, стоял я безмолвен у порога, как вдруг господин градоначальник поманили меня рукою к себе и подали мне бумажку.
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а в том числе и Фердыщенку. Это
был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова.
Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это
были ассигнации.
Читая эти письма, Грустилов приходил в необычайное волнение. С одной стороны, природная склонность к апатии, с другой,
страх чертей — все это производило в его голове какой-то неслыханный сумбур, среди которого он путался в самых противоречивых предположениях и мероприятиях. Одно казалось ясным: что он тогда только
будет благополучен, когда глуповцы поголовно станут ходить ко всенощной и когда инспектором-наблюдателем всех глуповских училищ
будет назначен Парамоша.