Неточные совпадения
В жизни графа Аракчеева много найдем мы следов первых впечатлений, первого взгляда на жизнь, которое получают дети в родительском
доме. В нашем старом русском помещичьем быту можно было много встретить барынь богомольных и заботливых хозяек, но Елизавета Андреевна отличалась, особенно в то время, необыкновенною аккуратностью и педантичной чистотою, в которых она содержала свое хозяйство, так что один проезжий, побывав
у нее в
доме, назвал ее голландкою.
С неутомимою деятельностью следила она за всеми отраслями сельского хозяйства, и когда в день Андрея съезжались соседи, то
у Андрея Андреевича пир и угощение были как
у помещика, который имел за полсотню душ крестьян, и в
доме все было прилично — слово, любимое Елизаветою Андреевною, которое перешло и к ее сыну.
На исходе первого часа 11 января 1815 года в открытые настежь ворота этого
дома быстро вкатили широкие сани и остановились
у подъезда.
Анна Павловна, оставшись после смерти ее отца и матери, совершенно разорившихся при жизни, круглой сиротою, была взята Дарьей Алексеевной,
у которой прожила с тринадцати до двадцати лет, влюбилась в какого-то грузинского князя, который увез ее из
дома тетки, обманул и вскоре бросил.
Спальня эта была довольно большой комнатой, помещавшейся в глубине
дома, невдалеке от спальни отца и матери, с двумя окнами, выходившими в сад, завешанными белыми шторами. Сальная свеча, стоявшая на комоде, полуосвещала ее, оставляя темными углы. Обставлена она была массивною мебелью в белоснежных чехлах, такая же белоснежная кровать стояла
у одной из стен, небольшой письменный стол и этажерка с книгами и разными безделушками — подарками баловника-отца, довершали ее убранство.
Извозчик остановился
у подъезда
дома Хомутовых.
Большой проспект Васильевского острова того времени, как и ныне, представлял из себя улицу застроенную
домами, перед каждым из которых был палисадник, а сама улица
у тротуаров была обсажена деревцами, а тротуар тоже состоял из деревянной настилки. Мостовая была замощена лишь на половину.
Дом Хомутовых был единственный, куда Мавра Сергеевна отпускала зачастую свою дочь одну, в
домах же остальных знакомых и
у себя — ни там, ни здесь не бывал Зарудин, — она не могла наметить кавалера, к которому бы дочь относилась с исключительным вниманием.
Сережа Талицкий был молоденький артиллерийский офицер, недавно выпущенный из шляхетского корпуса. Он приходился троюродным братом Кати Бахметьевой. Рано лишившись отца и матери, он в Мавре Сергеевне нашел вторую мать, и все время пребывания в корпусе проводил в
доме Бахметьевой. По выходе в офицеры, он пустился во все тяжкие, сделался типом петербургского «блазня» и был на дурном счету
у начальства в это строгое Аракчеевское время.
— Приехал я, в
доме у них дым коромыслом, — повествовал старик, сидя с трубкой в зубах на диване своего кабинета, сидевшему перед ним смертельно бледному сыну, — два доктора.
— А
у нас, ваше превосходительство, кажись, в
доме радость скоро будет!
Слышно было по внезапно прекратившемуся звону, как кучер осадил лошадей
у подъезда графского
дома, а через несколько минут один из лакеев торопливо бежал по дорожкам парка вслед медленно удалявшейся графини.
Мучительно потянулась однообразная жизнь молодой женщины. Начался зимний сезон, но и в шумных великосветских петербургских гостиных, среди расфранченной толпы, она чувствовала себя настолько же одинокой и несчастной, как и
у себя
дома, вечно под подозрительным, почти враждебным взглядом своего сурового мужа. Зарудина она не встречала нигде.
Старая Агафониха, случайно увидавшая его вошедшим в
дом с заднего крыльца, последовавшая за ним и подслушивавшая
у двери, едва успела отскочить в сторону.
Она осторожно вышла из спальни, прошла в переднюю комнату и, как была в одном платье, вышла на двор и пошла по направлению к
дому, обогнула его и направилась к заднему крыльцу. Мелкий, недавно выпавший снег хрустел
у нее под ногами и знобил ноги, одетые в легкие туфли, резкий ветер дул ей в лицо, но она не чувствовала холодка. Твердою поступью взошла она на заднее крыльцо, открыла не запертую дверь и вошла в заднюю переднюю, через две комнаты от которой находилась комната помощника управляющего.
Смерть братьев Натальи Федоровны в конце 1812 года, когда Лидочке исполнилось уже шестнадцать лет, разразившаяся двумя, с небольшим промежутком, ударами над
домом Хомутовых, как-то особенно сблизила трех одиноких женщин вообще, а Наталью Федоровну и Лидочку
у постели заболевшей с горя Дарьи Алексеевны в особенности.
В первое январское воскресенье Наталья Федоровна, вместе с Лидочкой возвращаясь пешком из церкви, почти
у самого подъезда своего
дома столкнулась лицом к лицу с Екатериной Петровной Бахметьевой.
— Соблаговолите устроить мне
у его сиятельства перевод в петербургский
дом…
Из родных
у него в живых одна старая тетушка, имеющая в Москве
дом на Арбате и маленькое имение в Новгородской губернии, душ в тридцать.
— Э… коли говорить, так видно надо все говорить, — сказала она, махнув рукою. — Годов это куда уж более двадцати схоронила я моего покойничка Ивана Васильевича и осталась после него тяжелою. Прихожу я к Настасье Федоровне, я-таки частенько к ней хаживала: бывало, песни попоешь и сказочку ей расскажешь, да и выпьешь с ней за компанию, и всегда хорошее вино пьешь, шампанское называют. Весело время проводили, особенно когда графа
дома не было. Вот таким манером, раз сижу я
у ней, а она и говорит...
Тарантас уже в это время въезжал в ворота графского двора и через минуту остановился
у подъезда главного
дома.
Василий Васильевич побежал распорядиться подавать карету, и вскоре он и Хвостовы снова двинулись в Москву, куда приехали на рассвете. Утомленную впечатлениями пережитого бала молодую девушку пришлось разбудить
у подъезда московского
дома.
—
У меня… нет… дочери… — снова повторила Ольга Николаевна. — Девушка, решившаяся опозорить мои седины, решившаяся бежать из родительского
дома с убийцей ее двоюродного брата… чтобы сделаться любовницей этого убийцы… не дочь мне.
— Какая громадная разница между этим
домом и московскими, где я бывал прежде… Вот истинно умные русские люди… и как все это
у них просто, без чопорности… задушевно!
— Поедем, Кудрин, и по дороге завернемся к доктору и пришлем его сюда, — сказал Николай Павлович, и оба друга стали прощаться, как с Антоном Антоновичем, так и с только что вошедшими в кабинет Лидочкой и Натальей Федоровной, которым Антон Антонович рассказывал, как он был поражен, узнав в лежавшем
у ворот их
дома бесчувственном человеке, принятом им за пьяного, Василия Васильевича Хрущева.
— Успокойтесь, вам вредно волнение, я расскажу вам, что знаю… — поспешила перебить больного Наталья Федоровна и в коротких словах рассказала ему, как его бесчувственного нашли
у ворот их
дома и как уже около трех недель он находится под кровлею
дома Антона Антоновича фон Зеемана.
А этот эгоист, между тем, спас его от смерти, приютил
у себя в
доме, не выдал как гнусного преступника, каким он, Хрущев, сознавал самого себя.
После второго обрушившегося на Ольгу Николаевну несчастия — бегства ее любимой дочери, осиротевшая мать также нашла утешение в
доме Погореловой, но уже
у постели больной Ираиды Степановны.
На Татьяну Борисовну, как выражались дворовые села Грузина, «находило» — она то убегала в лес даже в суровую осень и пропадала там по целым дням, пока, по распоряжению графа, посланные его не находили ее сидящей под деревом в каком-то оцепенении и не доставляли домой, то забиралась в собор и по целым суткам молилась до изнеможения, и тут уже никакие посланные не в состоянии были вернуть ее в
дом, пока она не падала без чувств и ее не выносили из церкви на руках, то вдруг, выпросив
у графа бутылку вина, пила и поила вином дворовых девушек, заставляла их петь песни и водить хороводы, сама принимала участие в этих забавах, вдруг задумывалась в самом их разгаре, а затем начинала неистово хохотать и хохотала до истерического припадка.
Граф мучился и в каждом новом лице, появлявшемся в его грузинском
доме, особенно молодом, видел этого «другого», собирающегося отнять
у него его сокровище.
— Я, братец ты мой, был сегодня
у тебя, желал с тобой поближе познакомиться, но жаль, что не застал тебя
дома.
— Ты, братец, врешь. Вероятно, твой барин и
дома не ночевал, а
у кого-нибудь в карты играет.
Сознание, что такая встреча может случиться, тяжелое предчувствие, что она должна случиться, отравляло, повторяем, каждую минуту ее безотрадного существования в качестве приживалки
у Ираиды Степановны и в
доме Хвостовой и продолжало отравлять и тогда, когда она в этом последнем
доме стала равноправной с Ольгою Николаевною хозяйкой.
Евгений Николаевич остановил свой выбор на пансионе Шлецера, и в один прекрасный день извозчичья коляска, в которой сидел Зыбин со своим сыном, остановилась на Мясницкой,
у подъезда
дома Лобанова-Ростовского.
Хрущев было воспротивился этому предложению, но поселяне насильно увлекли его и заперли в сарае через пять
домов от его квартиры, в
доме под № 12,
у поселянина Ивана Онисимова.
Разве теперь
у ней был
дом и муж, разве теперь что-нибудь принадлежало ей, когда она сама уже более не принадлежала себе?