Неточные совпадения
Эта сенсационная новость,
от которой московские кумушки пришли в неописанный восторг и передавали ее
друг другу, захлебываясь
от волнения, все же считалось великим
секретом для лиц власть имущих и в качестве такового не служила для них основанием официально вмешаться в это «семейное дело».
Владимир Федорович Адлерберг сидел возле великого князя, а так как последний не имел
секретов от этого честного подданного
друга, то и давал волю своим мыслям, без порядка и последовательности пробегавшим в его уме.
Неточные совпадения
— Ну, про это единомыслие еще
другое можно сказать, — сказал князь. — Вот у меня зятек, Степан Аркадьич, вы его знаете. Он теперь получает место члена
от комитета комиссии и еще что-то, я не помню. Только делать там нечего — что ж, Долли, это не
секрет! — а 8000 жалованья. Попробуйте, спросите у него, полезна ли его служба, — он вам докажет, что самая нужная. И он правдивый человек, но нельзя же не верить в пользу восьми тысяч.
Но ничуть не бывало! Следовательно, это не та беспокойная потребность любви, которая нас мучит в первые годы молодости, бросает нас
от одной женщины к
другой, пока мы найдем такую, которая нас терпеть не может: тут начинается наше постоянство — истинная бесконечная страсть, которую математически можно выразить линией, падающей из точки в пространство;
секрет этой бесконечности — только в невозможности достигнуть цели, то есть конца.
Закончил он о Ставрогине, тоже спеша и без спросу, видимо нарочным намеком, что тот чуть ли не чрезвычайно важная птица, но что в этом какой-то
секрет; что проживал он у нас, так сказать, incognito, что он с поручениями и что очень возможно, что и опять пожалует к нам из Петербурга (Лямшин уверен был, что Ставрогин в Петербурге), но только уже совершенно в
другом виде и в
другой обстановке и в свите таких лиц, о которых, может быть, скоро и у нас услышат, и что всё это он слышал
от Петра Степановича, «тайного врага Николая Всеволодовича».
Скажу по
секрету, мы уже давно очень хорошо поняли, что речь пойдет не о ком
другом, а именно об нас, и лишь по малодушию скрывали это не только
от других, но и
от самих себя.
Гаврило. Будешь сердиться
от такой-то жизни. Уж хоть ты-то ее не огорчай! Я бы, кажется, на твоем месте… Вот скажи она мне: пляши, Гаврило, — я плясать, поди в омут — я в омут. Изволь, мол, моя родная, изволь. Скажи мне, Вася, какой это такой
секрет, что одного парня девушки могут любить, а
другого ни за что на свете?