КВЕСТ

Сергей Деркач, 2014

Виртуальный мир под названием «КВЕСТ» – революционная разработка лучших специалистов в области медицины и психотерапии, которая способна стать панацеей как от физических недугов, так и от психологических проблем. Однако чтобы излечиться раз и навсегда, нужно не только победить тварей Зоны, уничтожить вражеских солдат и помочь несчастным существам из легенд. Самое сложное в «КВЕСТЕ» – преодолеть главного противника – самого себя. Доктор Симонов в надежде на громогласный успех отправляет подростков Сашу и Марину в это опасное виртуальное путешествие. Никто не мог даже предположить, что надежная компьютерная система даст сбой, и обратной дороги у подростков уже не будет… Фантастический роман Сергея Деркача «КВЕСТ» увлечет читателя за собой в опасное и жестокое, но по-настоящему увлекательное путешествие в мир, где нет ничего невозможного.

Глава 4

— Так, начнем, — сказал доктор Симонов, глядя на лежащих в креслах детей. — Это самый простой из тестов, называется «Розовый куст». Он позволит откалибровать и настроить систему в соответствии с вашими особенностями. Основные параметры уже внесены в программу, но они нуждаются в корректировке. Сейчас вам наденут специальные очки, и вы перенесетесь в виртуальный мир, индивидуальный для каждого из вас, где будете выступать в роли некоего творца-бога. Ограничений в выборе способа, средств или инструментов нет. Ваша задача: нарисовать или создать себя в образе куста роз, говоря научным языком, спроецировать себя в таком вот образе. Закройте на минуту глаза и представьте, что в результате какого-то научного эксперимента или катаклизма все люди превратились в растения. Кто-то в дерево, кто-то в траву, а вы — в розовый куст. Какой он — большой или маленький? Есть ли на нем цветы, и если есть — то какие? Много ли их? Какого они цвета и размера, какие листочки и веточки на этом кусте? Есть ли корни, и какие они? Потом осмотритесь вокруг: что окружает ваш куст? Где он растет? Возможно, кто-то ухаживает за ним или приходит в гости? Если есть желание сотворить что-то еще — пожалуйста. Обведите всю картину взглядом, запомните ее. Теперь открывайте глаза и начинайте творить. Во времени вы не ограничены. Есть вопросы?

— А можно рисовать любые розы? — спросила Марина.

— Абсолютно, хоть шиповник. Главное, чтобы это был цветок, который вам нарисует ваше воображение.

— Кроме куста можно сделать что угодно, даже монстра? — не удержался Саша. — А если он оживет?

— За пределы виртуального мира мы его не выпустим, обещаю. Не ограничивайте вашу фантазию. Главное — это цветы. Начинайте.

Детей экипировали.

— Ничего не вижу, — пожаловался Саша.

— Система еще не включена, — подсказал Макеенко. — А вот сейчас…

Раздался едва различимый гул, и перед взором проявился непонятный мир. Саша видел только белое поле, которое сливалось с горизонтом, словно лист бумаги.

— Дмитрий Иванович, — спросил он, — а как делать заливку?

— Для этого тебе достаточно просто подумать, словно ты рисуешь, обозначая границы заливки.

Саша так и сделал. Для неба он выбрал густой серый цвет, словно у туч. Немного подумав, мальчик в уголке справа нарисовал небольшое тусклое солнце. Лучи он, почему-то, рисовать не стал. Земля получилась похожей на пустыню: коричневая, потрескавшаяся, местами словно сморщенная. Где нарисовать куст? Немного подумав, Саша разместил его по центру. Куст получился не очень размашистым, с небольшим количеством коричневых, жестких, искореженных веток, унизанных огромными шипами. И только одна веточка была зеленой, сильной, с большим упругим бутоном, с листьями и без колючек, но она едва проглядывалась на общем фоне. Слева, рядом с кустом, появился небольшой пенек. Саша вдруг подумал, что этого будет мало, поэтому где-то в глубине слева выросло дерево. Дуб, вроде бы. А еще по земле вокруг растения стоит разбросать куски железа, ржавого, острого, уродливого. Это пусть девчонки рисуют травку, цветочки там всякие, бабочек, а парням такое рисовать негоже. Что еще? Ага, корни забыл. Появились маленькие отростки, которые стелились под землей параллельно грунту. Саша уже был готов закончить, но вдруг добавил порыв ветра, который сломал одну из веток, и она так и осталась висеть в сторону далекого дерева, словно тянулась к нему. Кажется, все.

Марина траву залила зеленым цветом, представив себе, как ветер шевелит каждую травинку. Небо получилось лазурным, посредине солнышко улыбалось хитрой, но доброй, мордашкой, посылая на землю целые реки золота. Белая тучка проплывала под солнышком, цепляя его своим краешком, но не закрывая. Потом девочка создала по центру большой и красивый розовый куст, совершенно без шипов. Зачем? Лучше пусть растение все силы пускает в цветы, ведь это же так красиво! Подумав немного, рядышком она посадила еще и дерево, а на нем — крупные черешни, много-много. Дерево своими ветками потянулось к кусту, словно пыталось дотронуться до крепких красивых бутонов. За ним появилось еще одно дерево с кудрявыми, как у клена, листочками, но оно, почему-то, только на половину поместилось на рисунке. Немного подумав, Марина вдруг сделала кусту немного сломанные корни и посадила его в горшочек, для безопасности. Нет, тут, на улице, куст не будет защищен. Нужен дом. Он получился большим и светлым. Цветок Марина поставила на подоконник, где много тепла и света. А потом справа сотворила смешного зеленого гусеница, который полз от куста, временами оглядываясь, словно маня за собой. Оставшись довольна, Марина сказала:

— Я — все.

— Я — тоже, — послышалось рядом.

Картинка стала тускнеть. Макеенко снял с детей очки. Саша посмотрел на доктора Симонова. Тот с интересом разглядывал что-то на экране монитора, иногда бормотал про себя какие-то слова. Наконец, оторвавшись, он сказал:

— Вы отлично справились с заданием. Молодцы! А теперь — марш обедать.

— Так ведь только недавно завтрак был? — удивилась Марина.

— Завтрак был в девять часов, а сейчас уже почти час.

— Ничего себе время летит. Саша, поможешь? — обратилась она к соседу.

Мальчик кивнул и взялся катить коляску.

— Погоди, тебе помогут, — попытался остановить его Симонов, но Саша не обратил на слова внимания. Доктор особо и не настаивал. Он уже целиком погрузился в изучение увиденных рисунков.

— Знаешь, Саша, я хотела поговорить с тобой, — сказала Марина, когда они выехали из лаборатории. — Ты какой-то странный был вчера, словно обиделся на кого-то. Мы же с мамой хотели как лучше. И еще мне не понятно, как можно быть таким нелюдимым, что ли, когда вокруг тебя столько людей?

— Марина, замолчи, — Саша насупился. Он не хотел продолжать разговор.

— Почему? Разве я не права?

— Нет, — мальчик вдруг начал с каждым словом повышать голос. — Что я знаю о тебе, что ты знаешь обо мне, о моей жизни? Тебе хорошо, у тебя мама есть, а у меня даже отца забрали! Я один живу, у меня никого нет.

— Но твой отец…

— Нет его! У него есть работа, планы, подчиненные, переговоры, перспективы, деньги. Есть все, кроме меня! Я не вхожу в круг его жизненных интересов. А еще ты со своей мамой нарисовались. Одна влезла в душу отца, а вторая пытается меня лечить. Не лезь больше ко мне со своим дурацким сочувствием!!!

Сорвавшись на крик, Саша даже не заметил, что находится возле своей палаты, а заметив, резко бросил коляску и скрылся за дверью. Марина смотрела перед собой сквозь слезы.

— Что случилось, дочка? — встревоженная Ольга выбежала на детский крик.

— Зачем он так? — глотая слезы, прошептала девочка. — Я же ничего плохого не хотела, хотела только, чтобы он…а он…

— Сейчас я вколю успокаивающее, — дежурный врач уже подбежал со шприцем в руке.

— Спасибо, мы сами разберемся, — женщина вкатила коляску в палату и закрыла дверь.

Пересадив дочь на диван, она подсела рядом, обняла ее за плечи:

— Расскажи, что случилось?

Марина, понемногу успокаиваясь, пересказала маме весь разговор. А потом снова тихонько заплакала. Ольга не успокаивала ее, только гладила по голове. Успокоившись сама, девочка подняла лицо к матери и спросила:

— Что я сделала не так, мама?

— Трудно сказать, доченька, — женщина продолжала гладить ребенка. — Просто многие мужчины иногда ведут себя, как дети. Когда им больно — они смеются, когда весело — ходят насупленные, словно это добавляет им мужественности. Вместо того, чтобы попросить о помощи, тянут ношу из последних сил, а когда предлагаешь помощь — грубят, отмахиваются. Вместо того, чтобы признаться в любви, делают вид, что ты им безразлична, и сами же страдают от этого. А уж признание своих ошибок считают для себя чуть ли не унижением.

— Но ведь папа таким не был, правда?

— Конечно же, правда. Хотя в молодости и он вел себя, как маленький мальчик.

Марина улыбнулась, потом сказала:

— Знаешь, Саша очень обижен на своего папу, но я думаю, что дядя Андрей не такой. Он хороший, как наш папа.

— Папы всегда для своих детей — самые лучшие в мире.

— И мамы тоже, — Марина крепче прижалась к матери.

В дверь постучали. Вошла медсестра, толкая перед собой сервированный столик с обедом, подкатила его к дивану и вышла.

— Может, Сашу позовем? — предложила несмело Марина.

— Думаю, не стоит. Пусть побудет наедине с собой. Ему есть что себе сказать. И, думаю, что разговор этот будет очень серьезным и нелегким, чисто мужским.

Девочка вздохнула и принялась обедать.

Саша к еде почти не притронулся. Он все еще не мог простить Марине ее наивное и очень болезненное стремление помочь, подружиться, когда он этого не хотел. Ему не нужна ни эта ее дурацкая дружба, ни сочувствие, ничего. Он, Саша, сам справится со всеми своими проблемами. Еще не осознавая, мальчик все сильнее прислушивался к звукам за стеной, но плача он не слышал. Наоборот, через некоторое время его соседки даже несколько раз смеялись. Наверное, надо мной, подумал Саша и обиделся снова. Ну и пусть. Все красивые девчонки ведут себя, как королевы. А он еще себя покажет, дайте время. Как, когда, кому, где и что он будет показывать, Саша и сам не знал, но обязательно покажет. Тогда даже отец будет воспринимать сына как взрослого, равного себе.

После обеда доктор Симонов анализировал записи предварительного этапа. Картина, в принципе, была ясна. Оставалось только сделать соответствующие изменения в программе. Он вызвал Макеенко.

— Вот что, Юра, — сказал он, протягивая ему исписанные листы бумаги. — Здесь мои выводы по корректировкам. До завтрашнего дня прошу внести их в систему.

— Что-то вы психанули, Дмитрий Иванович, — усмехнулся Макеенко, просматривая записи.

— Иди уже, зубоскал.

Симонов еще какое-то время поработал с утренними записями, сделал себе пометки в компьютере, а затем покинул кабинет и направился к своим пациентам-пилигримам. Все встречи и консультации он делегировал на месяц своим помощникам, хотя стоило ему это, в некоторых случаях, дорого. Иные богатые или высокопоставленные пациенты высказали в адрес доктора несколько, прямо скажем, не совсем лестных выражений, и даже отказались от дальнейших встреч, но успех в предстоящем эксперименте окупил бы все потери с лихвой.

Ольгу и Марину Симонов нашел во дворе. Они о чем-то тихо говорили, а с приближением доктора замолчали.

— Ну-с, как наши дела? — спросил он, присаживаясь на скамейку рядом с Ольгой. — Как самочувствие?

— Нормально, — ответила Марина, но в голосе угадывались грустные интонации. — Что нового в мире науки?

— Пока все по-старому. На Марс еще не полетели, машину времени не изобрели.

— Маринка, можешь принести мне панаму из палаты? — попросила Ольга. — Сегодня что-то солнце припекает.

— Сейчас, мамочка, — девочка со вздохом покатилась к зданию.

— Вы хотели со мной о чем-то поговорить? — спросила женщина, когда они остались одни.

— Я обработал утренний тест с розовым кустом, и хотел бы поделиться с вами результатами. Не вдаваясь в научные заумные термины, скажу просто: у Марины развился страх остаться инвалидом. Быть всю жизнь привязанной к постели, зависеть от помощи других при удовлетворении своих физиологических потребностей, быть неспособной самореализоваться личностно, то есть: я студентка, профессионал, любимая, мама, и, наконец, страх провести всю жизнь в замкнутом пространстве квартиры. Авария, увечье и смерть вашего мужа стали большим стрессом для ребенка, а посещение могилы отца послужило своеобразным катализатором возникшей проблемы. На рисунке это четко видно. Марина нарисовала дом, в котором розовый куст стоит в горшочке, да еще на подоконнике. Он смотрит в окно, в большой мир, но не может прийти в него. К тому же, он ограничен в пространстве: его не польет дождь, он не сможет сам питаться, это должен сделать кто-то другой, то есть кто-то, без чьей помощи куст не сможет жить самостоятельно. Вы понимаете, о чем я?

— Кажется, да. Но неужели все так плохо?

— Я думаю, что с помощью «КВЕСТа» мы сможем эти проблемы разрешить в максимально сжатые сроки.

— Что требуется от меня? Чем я могу помочь Марише?

— Вы слишком опекаете ее. Причем настолько сильно, что девочка просто стала бояться самостоятельно жить в мире, в котором живет. И, не смотря на это, у вас, как ни странно, полный психологический контакт, взаимное понимание и доверие. Вам стоит дать больше самостоятельности дочери, разрешить ей самой решать свои проблемы. Это первое. Помимо этого есть еще один вопрос. Марине придется тесно контактировать с Сашей Прокофьевым, и от того, как будут развиваться их отношения, зависит успех проекта.

— Кстати, хотела спросить: как Саша прошел тест?

— Там проблема глобальнее. У мальчика нарушено базовое доверие к миру. Потеря в младенчестве матери, отсутствие постоянного контакта и внимания со стороны отца — все это привело к нарушению базового доверия к миру, что, в свою очередь, спровоцировало развитие тревожности, неуверенности, агрессии, раздражительности, злости на весь мир, проявление асоциального поведения. Такой вот букет. Я не очень загрузил вас терминологией?

— Нет, что вы!

— Тогда продолжу. Марине будет сложно работать в таких условиях. Возможны срывы, вспышки агрессии или депрессии, возникновение капризного поведения, что будет очень нетипично для девочки. Вам необходимо запастись терпением, стараться не обижаться на мальчика, принять его поведение как болезнь, отбросить в сторону жалость по отношению к дочери. Примером тому может послужить утренний инцидент.

— Вы уже знаете?

— Дежурный врач доложил. И это только начало. Будет еще труднее, но вы уж постарайтесь.

— Я очень постараюсь, Дмитрий Иванович. Дети есть дети, и они ни в чем не виноваты.

— Вот и хорошо.

— Иди-иди, наблюдатель, — раздался голос Марины.

Взрослые повернули головы на голос. Девочка катилась по дорожке, толкая перед собой несколько сконфуженного Сашу. Он слабо сопротивлялся и нехотя подчинялся приказам.

— Представляете, — звонко рассказывала Марина, приближаясь к взрослым, — я случайно перепутала палаты, захожу к нему, а он словно прилип к окну, во все глаза смотрит во двор и что-то бормочет.

— Неправда, — слабо отбивался Саша. — Бормотал я потом.

— Потом ты оправдывался.

— Неправда.

— Правда.

— Неправда.

— Правда. Дмитрий Иванович, вот почему все мальчишки такие? Хочет ведь подойти, погулять, поговорить, и сам же не хочет. Как так?

— Боюсь, я не смогу ответить на этот вопрос, — улыбнулся Симонов. — Это непосильная задача даже для психолога с моим опытом.

— А я знаю, — заявила Марина и авторитетно добавила: — Потому что все мальчишки — дураки.

— А все девчонки — зануды.

— Зато умные и красивые.

— Позволю себе прервать ваш интереснейший диалог, — Симонов поднялся, — но у меня еще есть несколько незаконченных дел. Надеюсь, до открытой конфронтации дело не дойдет.

Он кивнул Ольге и направился по дорожке к зданию.

Женщина какое-то время смотрела ему вслед, но ее отвлек голос дочери:

— Ой, смотрите, какая птичка! Саша, как она называется?

— По-моему, это просто попугайчик, — удивленно сказал Саша. — Точно, попугай! Интересно, откуда он взялся?

— Наверное, сбежал от кого-то, — предположила Ольга. — Хозяева оставили открытыми клетку и окно, вот он и улетел.

— Давайте его поймаем, — предложила Марина. — Потом попросим Дмитрия Ивановича, чтобы нам принесли клетку, и попугайчик будет жить у нас. Ты же не против, мама?

— Попробуем, — Саша растеряно почесал в затылке, а потом осторожно двинулся в сторону птицы.

Марина тихо покатилась следом. Мальчик жестом остановил ее. Ольга наблюдала, с какой кошачьей грацией он приближался к птице, порхающей между деревьев. То замирая, то исподволь продвигаясь вперед, Саша шаг за шагом сокращал расстояние. Попугай иногда поглядывал на «охотника», отскакивая в сторону, но не очень далеко, а потом переставал обращать внимания, занимаясь поиском чего-то в траве. Приблизившись на расстояние вытянутой руки, Саша вдруг засвистел трелями. Птица сначала удивленно посмотрела на него, а потом неожиданно звонко ответила. Марина засмеялась, но тут же закрыла себе рот ладошками, как маленькая девочка. Этого оказалось достаточно, чтобы попугайчик взмахнул крыльями и резко улетел подальше от центра. Саша разочарованно провел его взглядом и вздохнул:

— Ну вот, улетел. А был ведь совсем близко!

— Это я виновата, — огорченно сказала Марина. — Но мне так понравилось, как ты с ним разговаривал! Где научился?

— У меня дома живет два попугайчика. Веселые такие! Просыпаются с восходом солнца, сразу начинают летать и трещать, зарядку, наверное, делают. Когда папы нет дома, я всегда приходил в наш зимний сад и сидел там в беседке, слушая их щебетание. Вот и научился.

— А у меня никогда не было попугайчиков, — Марина вздохнула. — И свистеть я так не умею.

— Не заморачивайся, научу.

— Слушай, Саша, я хотела бы извиниться за утренний разговор. Я такая глупая иногда бываю, что даже злость берет. Извинишь?

— Конечно! Я больше виноват: распустил нюни, начал жалеть себя. А ведь тебе сейчас, наверное, намного труднее, чем мне. В общем, давай дружить, — неожиданно даже для себя закончил он и сам смутился.

Но Марина просто протянула руку и сказала:

— Давай. Только дружить по-честному и по-настоящему.

— Это как?

— Если есть что сказать — говори, если нужно простить — прощай, а если нужна помощь — не молчи и не стесняйся. У друзей друг от друга секретов нет.

— Договорились, — мальчик пожал узкую ладошку. От этого прикосновения на душе вдруг стало тепло и уютно. Он о чем-то задумался — в глазах блеснул озорной огонек — и отошел в сторону.

— Ты куда? — озадаченно спросила Марина.

— Я сейчас.

Девочка пожала плечами и поехала к маме.

— Не поймали? — с сочувствием спросила Ольга.

— К сожалению, — вздохнула Марина. — А ты слышала, как Саша разговаривал с попугайчиком? Правда здорово? Он и меня обещал научить.

— Здорово, дочка.

В это время Саша набирал номер отца и мысленно молился, чтобы тот взял трубку. Отец ответил неожиданно быстро.

— Здравствуй сынок. Что-то случилось?

— Здравствуй, папа. Все нормально, не волнуйся. Слушай, папа, давай я коротко, чтобы не отрывать тебя от дел.

— Нет-нет, Саша, ты меня не отрываешь, — мальчик понял, что отец соврал, потому что в трубке слышались мужские голоса, что-то обсуждавшие. — Говори, я слушаю.

— В общем, ты не мог бы привезти сегодня в центр таких же волнистых попугайчиков, как у нас дома?

— Что за вопрос! Но, может, тебе лучше наших привезти?

— Это не мне, а… — несколько замялся Саша, — Маринке.

На несколько секунд в трубке повисла тишина. Мальчик приготовился услышать отказ, но отец просто сказал:

— Через час будет нормально?

— Отлично, папа. Да, и заодно поговори, пожалуйста, с Дмитрием Ивановичем, чтобы он разрешил Марине держать их в палате, хорошо?

— Конечно, сын. Все сделаю.

— А…ты приедешь вечером?

В трубке снова повисло молчание.

— Извини, Саша, сегодня — никак. Но завтра — обещаю — всю вторую половину дня я проведу с тобой. Договорились?

— Договорились. Спасибо, папа.

— До завтра, сын.

— Чего ты так долго? — спросила Марина, когда Саша подошел к ним. — И глаза у тебя так лукаво горят. Говори, что уже придумал.

— С чего ты взяла?

— А вас, мальчишек, всегда глаза выдают.

— Да нет, я просто с папой разговаривал. Он обещал завтра после обеда приехать, так что до вечера мы будем с ним вместе.

— Здорово!

Когда через час они все вместе ужинали в палате у Марины, в дверь неожиданно постучали.

— Входите, — разрешила Ольга.

На пороге возник водитель Прокофьева. Саша сорвался и выскочил в коридор. Ольга не успела остановить его. Через несколько секунд он снова появился в палате, неся в руках большую клетку с двумя белыми, покрытыми небольшими голубыми и коричневыми пятнышками, попугайчиками. Птицы испуганно жались друг к другу, молчали вертели маленькими головами. Водитель следом за Сашей занес большой пакет, поставил его у двери и удалился.

— Попугайчики, — прошептала девочка.

— Это тебе, Марина, — гордо сказал Саша, протягивая ей клетку. — Точно такие же, как у меня дома.

Марина приняла клетку из его рук и, еще не веря себе, смотрела то на птиц, то на мальчика.

— Спасибо, Саша, — только и смогла сказать она. — Ты — настоящий друг.

Ольга тоже не ожидала такого поворота событий. Она с улыбкой смотрела на счастливую дочь. Как мало нужно ребенку для счастья, пусть и сиюминутного.

— Ну, вот что, — наконец сказала Ольга. — Давайте пока поставим клетку на стол и продолжим ужин. А то птицы и так напуганы — видите, молчат и дрожат, как на морозе. Вам нужно привыкнуть друг к другу.

Они продолжали ужинать. Марина то и дело оглядывалась на клетку, а потом спросила:

— А Дмитрий Иванович не будет ругаться?

— Думаю, что папа решил с ним этот вопрос, — по-взрослому солидно ответил Саша, а потом рассмеялся. Следом рассмеялась Марина.

— Ой, а про корм-то мы забыли!

— Он в том пакете, что возле двери.

— А как их кормить?

— Я так поняла, что вы уже наелись, — Ольга махнула на ужин рукой.

— Да, мамочка, спасибо.

— Спасибо, тетя Оля. Давай я принесу корм и все расскажу.

С попугаями дети провозились до позднего вечера, пока Ольга силой не разогнала их спать. Уже засыпая, женщина вдруг услышала, как тихонько защебетали птицы, словно пели колыбельную.