Неточные совпадения
Между тем, это успокоение оказалось, увы, лишь призрачным —
надежда, эта кроткая, но вместе с тем и коварная посланница небес, хотя и незаметной маленькой
искрой теплилась в сердце молодого гвардейца, и как живительный бальзам умеряла жгучую боль разлуки.
Последняя
надежда, еще теплившаяся слабою
искрою в сердце Ольги Николаевны, исчезла. Она впала в какую-то апатию. Без слез просиживала она по целым часам на одном месте, уставив свой взгляд в какую-то ей одной видимую точку.
Владимир. Подумайте хорошенько. Клянусь богом, я теперь не в состоянии принимать такие шутки. В вас есть жалость! Послушайте: я потерял мать, ангела, отвергнут отцом, — я потерял всё кроме одной
искры надежды! Одно слово, и она погаснет! вот какая у вас власть… Я пришел сюда, чтобы провести одну спокойную, счастливую минуту… Что пользы вам лишить меня из шутки такой минуты?
Значит теперь еще он может, не кривя душой, дать несчастной матери
искру надежды, в которой она так нуждается.
Неточные совпадения
— Брат! — заговорила она через минуту нежно, кладя ему руку на плечо, — если когда-нибудь вы горели, как на угольях, умирали сто раз в одну минуту от страха, от нетерпения… когда счастье просится в руки и ускользает… и ваша душа просится вслед за ним… Припомните такую минуту… когда у вас оставалась одна последняя
надежда…
искра… Вот это — моя минута! Она пройдет — и все пройдет с ней…
Через день пришел с Волги утром рыбак и принес записку от Веры с несколькими ласковыми словами. Выражения: «милый брат», «
надежды на лучшее будущее», «рождающаяся
искра нежности, которой не хотят дать ходу» и т. д., обдали Райского
искрами счастья.
Скоро Привалов заметил, что Зося относится к
Надежде Васильевне с плохо скрытой злобой. Она постоянно придиралась к ней в присутствии Лоскутова, и ее темные глаза метали
искры. Доктор с тактом истинно светского человека предупреждал всякую возможность вспышки между своими ученицами и смотрел как-то особенно задумчиво, когда Лоскутов начинал говорить. «Тут что-нибудь кроется», — думал Привалов.
Слушая этот горький рассказ, я сначала решительно как будто не понимал слов рассказчика, — так далека от меня была мысль, что Пушкин должен умереть во цвете лет, среди живых на него
надежд. Это был для меня громовой удар из безоблачного неба — ошеломило меня, а вся скорбь не вдруг сказалась на сердце. — Весть эта электрической
искрой сообщилась в тюрьме — во всех кружках только и речи было, что о смерти Пушкина — об общей нашей потере, но в итоге выходило одно: что его не стало и что не воротить его!
Ольга, не без смущения, выслушала аттестацию Семигорова, но когда осталась одна, то опять перечитала заветное письмо и опять напрягла все усилия, чтобы хоть что-нибудь из него выжать.
Искру чувства,
надежду… что-нибудь!