Неточные совпадения
После первых излияний скорби
великий князь Константин Павлович прочел брату подробное донесение о кончине императора Александра Павловича, составленное в присутствии императрицы Елизаветы Алексеевны князем Волконским и
бароном Дибичем. Он прочел ему также два официальных письма, адресованных ему обоими этими лицами, чтобы известить его об упразднении трона и просить его занять этот трон. Он вручил ему и другое конфиденциальное письмо, которое князь Волконский просил держать в секрете.
По окончании этой церемонии, Константин Павлович отдал приказание приготовить немедленно в своей канцелярии официальные письма к императрице-матери и
великому князю Николаю Павловичу, а также к князю Волконскому и к
барону Дибичу.
Великий князь спросил полковника, знает ли он содержание пакета.
Барон Фридерикс отвечал, что совсем не знает его, но что имеет приказание передать письмо в его руки в случае, если императора еще нет в Петербурге; он присовокупил, что такая же депеша послана в Варшаву.
Граф Милорадович вскоре возвратился в Зимний дворец, чтобы успокоить
великого князя, и сообщил, что он уже собрал точные сведения и считал себя вправе объявить мнимые открытия
барона Дибича несправедливыми.
Неточные совпадения
Крикнул он негромко и даже изящно; даже, может быть, восторг был преднамеренный, а жест нарочно заучен пред зеркалом, за полчаса пред чаем; но, должно быть, у него что-нибудь тут не вышло, так что
барон позволил себе чуть-чуть улыбнуться, хотя тотчас же необыкновенно вежливо ввернул фразу о всеобщем и надлежащем умилении всех русских сердец ввиду
великого события.
Когда
барон подтвердил положительно совершенную достоверность только что разнесшихся тогда первых слухов о
великой реформе, Степан Трофимович вдруг не вытерпел и крикнул ура!и даже сделал рукой какой-то жест, изображавший восторг.
Князь непременно полагал, что
барон находится в группе людей, стоящих около фейерверка, так как фейерверк этот
барон сам затеял и сам его устраивал; но, к
великому своему удивлению, когда одно из самых светлых колес фейерверка было зажжено, князь усмотрел
барона вовсе не на пруду, а сидящим вдвоем с княгиней вдали от всех и находящимся с ней в заметно приятных и задушевных разговорах.
Успех их был
велик в обществе: к концу жизни Белинского они решительно овладели сочувствием публики; их идеи и стремления сделались господствующими в журналистике; приверженцы философии Булгарина и Давыдова, литературных мнений Ушакова и Шевырева, поэзии Федора Глинки и
барона Розена были ими заклеймены и загнаны на задний двор литературы.
Удивительно, невероятно казалось нам фантастическое произведение русского патриота
барона Розена, утверждавшего, что Россия должна гордиться скифским царем Мидиасом, затмившим Александра Македонского, и что «преобладательный скифский элемент» особенно ярко выразился у нас в Святославе, Петре
Великом и Суворове.