Дневник! Я расскажу тебе на ухо то, что меня мучает: я б-о-ю-с-ь своей аудитории. Перед тем как
идти к ребятам, что-то жалобно сосет в груди. Я неплохо готовлюсь к занятиям, днями и вечерами просиживаю в читальне Московского комитета, так что это не боязнь сорваться, не ответить на вопросы, а другое. Но что? Просто как-то неудобно: вот я, интеллигентка, поварилась в комсомоле, начиталась книг и иду учить рабочих ребят. Пробуждать в них классовое сознание. Правильно ли это?
Неточные совпадения
Вечером ездили на Брянский вокзал [Теперь Киевский вокзал.] провожать наших
ребят, командированных на работу в деревне. Ждали отхода поезда с час. Дурака валяли, лимонадом обливались, вообще было очень весело. Назад вместе
шли пешком вдвоем. Перешли Дорогомиловский мост [Теперь Бородинский мост.], налево гранитная лестница с чугунными перилами — вверх, на Варгунихину горку,
к раскольничьей церкви.
Еще на дворе были слышны пьяные голоса, звон посуды. Оказывается, у Шерстобитова в комнате пьянка.
К нему я не
пошла, сидела у Женьки. Мимо нас тяжело топали нетвердою поступью.
Ребят рвало в коридоре, и они снова
шли пить.
— Работа в нашей ячейке — ни
к черту не годная. Ты только речи говоришь да резолюции проводишь, а все у нас
идет самотеком.
Ребята такие, что мы только компрометируем ленинский комсомол. Членских взносов не платят по два, по три года, девчата только о шелковых чулках думают, губы себе мажут,
ребята хулиганят. Кто самые первые хулиганы на все Богородское? Спирька Кочерыгин да Юрка Васин, — наши
ребята. Надо таких всех пожестче брать в оборот. Не поддадутся — вон гнать.
— Из всех
ребят! Из всех девчат! Больше всех я уважаю тебя! Только тебя уважаю, больше н-и-к-о-г-о! Ле-ель! Видишь транвай
идет? Скажи одно слово, — сейчас же лягу на рельсы!
Приз победителя был — бесплатное катанье этим вечером на лодках.
Ребята шумною толпою
шли к лодочной пристани у Яузского моста, кликали Лельку. Она их догнала. Юрка очутился возле.
Шли ребята к РИКу призадумавшись. Глаза Ведерникова мрачно горели.
Только Юрка не совсем подходил
к общей компании. Что с ним такое сталось? Работал вместе со всеми с полною добросовестностью, но никто уже больше не видел сверкающей его улыбки. По вечерам, после работы, когда
ребята пили чай, смеялись и бузили, Юрка долго сидел задумавшись, ничего не слыша. Иногда пробовал возражать Ведерникову. Раз Ведерников
послал ребят в соседнюю деревню раскулачить крестьянина, сына кулака. Юрка поехал, увидел его хозяйство и не стал раскулачивать. Сказал Ведерникову...
Неточные совпадения
Ее сомнения смущают: // «
Пойду ль вперед,
пойду ль назад?.. // Его здесь нет. Меня не знают… // Взгляну на дом, на этот сад». // И вот с холма Татьяна сходит, // Едва дыша; кругом обводит // Недоуменья полный взор… // И входит на пустынный двор. //
К ней, лая, кинулись собаки. // На крик испуганный ея //
Ребят дворовая семья // Сбежалась шумно. Не без драки // Мальчишки разогнали псов, // Взяв барышню под свой покров.
Кажется, я миновал дурную дорогу и не «хлебных» лошадей. «Тут уж
пойдут натуральные кони и дорога торная, особенно от Киренска
к Иркутску», — говорят мне. Натуральные — значит привыкшие, приученные, а не сборные. «Где староста?» — спросишь, приехав на станцию… «Коней ладит, барин. Эй,
ребята! заревите или гаркните (то есть позовите) старосту», — говорят потом.
Всем Хитровым рынком заправляли двое городовых — Рудников и Лохматкин. Только их пудовых кулаков действительно боялась «шпана», а «деловые
ребята» были с обоими представителями власти в дружбе и, вернувшись с каторги или бежав из тюрьмы, первым делом
шли к ним на поклон. Тот и другой знали в лицо всех преступников, приглядевшись
к ним за четверть века своей несменяемой службы. Да и никак не скроешься от них: все равно свои донесут, что в такую-то квартиру вернулся такой-то.
Вот подойдет осень, и
пойдет народ опять в кабалу
к Устюжанинову, а какая это работа: молодые
ребята балуются на фабрике, мужики изробливаются
к пятидесяти годам, а про баб и говорить нечего, — которая
пошла на фабрику, та и пропала.
— О! это ужасный народ! вы их не изволите знать, — подхватил поручик Непшитшетский, — я вам скажу, от этих людей ни гордости, ни патриотизма, ни чувства лучше не спрашивайте. Вы вот посмотрите, эти толпы
идут, ведь тут десятой доли нет раненых, а то всё асистенты, только бы уйти с дела. Подлый народ! — Срам так поступать,
ребята, срам! Отдать нашу траншею! — добавил он, обращаясь
к солдатам.