Неточные совпадения
Главный врач встретил знакомого офицера, расспросил его насчет пути и опять повел нас сам, не беря проводника. Опять мы сбивались с
дороги, ехали бог весть куда. Опять ломались дышла, и несъезженные лошади опрокидывали возы. Подходя к Сахотазе, мы нагнали наш дивизионный обоз. Начальник обоза показал нам новый приказ,
по которому мы должны были
идти на станцию Суятунь.
Мы двинулись к железной
дороге и
пошли вдоль пути на юг. Валялись разбитые в щепы телеграфные столбы,
по земле тянулась исковерканная проволока. Нас нагнал казак и вручил обоим главным врачам
по пакету. Это был приказ из корпуса. В нем госпиталям предписывалось немедленно свернуться, уйти со станции Шахе (предполагалось, что мы уж там) и воротиться на прежнее место стоянки к станции Суятунь.
Под проливным дождем
по дороге шли вперед темные колонны солдат, и штыки струистыми огнями вспыхивали под молниями.
Земский отряд получил от начальника санитарной части телеграмму:
по приказанию главнокомандующего, всем учреждениям земским и Красного Креста, не имеющим собственных перевозочных средств, немедленно свернуться,
идти в Мукден, а оттуда
по железной
дороге уезжать на север. Но палаты земского отряда, как и наших госпиталей, были полны ранеными. Земцы прочли телеграмму, посмеялись — и остались.
Мы
шли,
шли… Никто из встречных не знал, где деревня Палинпу. На нашей карте ее тоже не было. Ломалась фура, мы останавливались, стояли, потом двигались дальше. Останавливались над провалившимся мостом, искали в темноте проезда
по льду и двигались опять. Все больше охватывала усталость, кружилась голова. Светлела в темноте ровно-серая
дорога, слева непрерывно тянулась высокая городская стена, за нею мелькали вершины деревьев, гребни изогнутых крыш, — тихие, таинственно чуждые в своей, особой от нас жизни.
Обозов на
дороге скоплялось все больше, то и дело приходилось останавливаться. Наискосок
по грядам поля
шел навстречу батальон пехоты. Верховой офицер хриплым озлобленным голосом кричал встречному офицеру...
Все больше мы обгоняли шатающихся, глубоко пьяных солдат. Они теряли винтовки, горланили песни, падали. Неподвижные тела валялись у краев
дороги в кустах. Три артиллериста, размахивая руками,
шли куда-то в сторону
по грядам со срезанным каоляном.
С боковых
дорог на Мандаринскую
дорогу вливались все новые обозы. Назади широким полукольцом гремели пушки, перекатывалась ружейная трескотня.
По каоляновым грядкам
шел к
дороге сибирский стрелок с окровавленной повязкой на руке.
— Погнал нас японец с позиций, бежал я, бежал… Пристал к госпиталю,
пошел с ним. Стали
по госпиталю шрапнелями бить, я опять побежал. Вижу, фурманка стоит с лошадью. Отрезал постромки, сел и поехал. На
дороге мешок с сухарями поднял, концертов (консервов), ячменю забрал для лошади — и еду вот… Расчудесно!..
— Это нарыв на теле армии, все равно, что генеральный штаб. Дворянчики, в моноклях, французят, в узких брючках и лакированных сапогах… Когда нам пришлось
идти в контратаку, оказалось, никакой артиллерии нет, мы взяли деревню без артиллерийской подготовки… А они, голубчики, вот где! Удирают и всех топчут
по дороге! Знают, что их орудия — самая большая драгоценность армии!
Мы перебрались через дамбу, свернули влево и
пошли по «колонной»
дороге вдоль железнодорожного пути.
Обозы прежним густым потоком двигались
по широкой колонной
дороге. Эта
дорога была заблаговременно проложена русскими, но была проложена так заблаговременно, что ко дню отступления добрая половина мостов сгнила и провалилась; обозы
шли мимо мостов, накатывая
дороги прямо через русла замерзших ручьев. Если бы была грязь, если бы были дожди?..
Все вокруг давало впечатление безмерной, всеобщей растерянности и непроходимой бестолочи. Встретил я знакомого офицера из штаба нашей армии. Он рассказал, что,
по слухам, параллельно нашим войскам, за пятнадцать верст от железной
дороги,
идет японская колонна.
Теперь
дороги были просторны и пусты, большинство обозов уже ушло на север. Носились слухи, что вокруг рыщут шайки хунхузов и нападают на отдельно идущие части.
По вечерам, когда мы
шли в темноте
по горам, на отрогах сопок загадочно загоралась сухая прошлогодняя трава, и длинные ленты огня ползли мимо нас, а кругом была тишина и безлюдие.
Ходили слухи, что разъезды наши нигде не могут найти японцев. Все они куда-то бесследно исчезли. Говорили, что они
идут обходом
по обе стороны железной
дороги, что одна армия подходит с востока к Гирину, другая с запада к Бодунэ.
Поздно вечером 14 марта наши два и еще шесть других подвижных госпиталей получили от генерала Четыркина новое предписание, — завтра, к 12 ч. дня, выступить и
идти в деревню Лидиатунь. К приказу были приложены кроки местности с обозначением главных деревень
по пути. Нужно было
идти тридцать верст на север вдоль железной
дороги до станции Фанцзятунь, а оттуда верст двадцать на запад.
Новый проводник был здоровенный парень с обмотанною вокруг макушки толстою косою, с наглыми, чему-то смеющимися глазами. Он
шел впереди обоза, опираясь на длинную палку, ступая
по снегу своими китайскими броднями с характерными ушками на тыле стопы. Было морозно, снег блестел под солнцем.
Дороги были какие-то глухие, мало наезженные. Далеко назади осталась железная
дорога,
по снегу чуть слышно доносились свистки и грохот проходящих поездов. Наконец, и эти звуки утонули в снежной тишине.
Как-то вечером, в праздник, я гулял с двумя сестрами. Солнце село.
По узкой
дороге вдоль кустов навстречу нам
шел подвыпивший бородатый солдат в коротком полушубке. На околыше его фуражки был номер одного из наших полков.
Сестры волновались. Мы замедлили шаг, чтобы пропустить солдата вперед. Он обогнал нас и медленно
шел, пошатываясь и все ругаясь. Были уже густые сумерки.
Дорогу пересекала поперечная
дорога. Чтобы избавиться от нашего спутника, мы тихонько свернули на нее и быстро
пошли, не разговаривая. Вдруг наискось
по пашне пробежала в сумраке пригнувшаяся фигура и остановилась впереди у
дороги, поджидая нас.
От военного начальника
дороги пришла грозная телеграмма с требованием, чтоб почтовый поезд
шел точно
по расписанию. Но телеграмма, конечно, ничего не изменила. До самой Самары мы ехали следом за воинским эшелоном, и только у Самары эшелон обманным образом отвезли на боковую ветку, арестовали офицеров эшелона и очистили путь почтовому поезду.
Неточные совпадения
Другая — тесная //
Дорога, честная, //
По ней
идут
На пятый день отправились обратно в Навозную слободу и
по дороге вытоптали другое озимое поле.
Шли целый день и только к вечеру, утомленные и проголодавшиеся, достигли слободы. Но там уже никого не застали. Жители, издали завидев приближающееся войско, разбежались, угнали весь скот и окопались в неприступной позиции. Пришлось брать с бою эту позицию, но так как порох был не настоящий, то, как ни палили, никакого вреда, кроме нестерпимого смрада, сделать не могли.
Пожимаясь от холода, Левин быстро
шел, глядя на землю. «Это что? кто-то едет», подумал он, услыхав бубенцы, и поднял голову. В сорока шагах от него, ему навстречу,
по той большой дороге-муравке,
по которой он
шел, ехала четверней карета с важами. Дышловые лошади жались от колей на дышло, но ловкий ямщик, боком сидевший на козлах, держал дышлом
по колее, так что колеса бежали
по гладкому.
«Ну, всё кончено, и
слава Богу!» была первая мысль, пришедшая Анне Аркадьевне, когда она простилась в последний раз с братом, который до третьего звонка загораживал собою
дорогу в вагоне. Она села на свой диванчик, рядом с Аннушкой, и огляделась в полусвете спального вагона. «
Слава Богу, завтра увижу Сережу и Алексея Александровича, и
пойдет моя жизнь, хорошая и привычная,
по старому».
Левин
шел большими шагами
по большой
дороге, прислушиваясь не столько к своим мыслям (он не мог еще разобрать их), сколько к душевному состоянию, прежде никогда им не испытанному.