Неточные совпадения
Потянулись поля. На жнивьях по обе стороны темнели густые копны каоляна и чумизы. Я ехал
верхом позади обоза. И видно было, как от повозок отбегали
в поле солдаты, хватали снопы и бежали назад к повозкам. И еще бежали, и еще, на глазах у всех. Меня нагнал главный врач. Я угрюмо спросил его...
— Э, оставьте вы их, бог с ними!.. Ведь,
в сущности, они совершенно правы. Мы едем
верхом, они идут пешком. Приедем, — первым делом отыщем себе фанзу, закажем себе обед и самовар. А они устали и голодны. Вот послал им мяса искать, — не нашли ничего, а нам на бифштексы удалось достать… Если бы мы вместе с ними шли пешком, голодали и зябли, тогда бы они и приказания наши исполняли…
Рвались снаряды, трещала ружейная перестрелка. На душе было жутко и радостно, как будто вырастали крылья, и вдруг стали близко понятны солдаты, просившиеся
в строй. «Сестра-мальчик» сидела
верхом на лошади, с одеялом вместо седла, и жадными, хищными глазами вглядывалась
в меркнувшую даль, где все ярче вспыхивали шрапнели.
Денщики ввели воз с нашими вещами во дворик и стали вносить
в вычищенные ими фанзы вещи. К соседним фанзам подъехал султановский обоз.
В воротах нашего двора показалась стройная фигура Султанова
верхом на белой лошади.
Голос врезался
в смятенные души, как властное приказание, которого слушаются, не рассуждая. Солдаты поспешно рубили постромки у повозок, вскакивали
верхом и
в карьер выносились на ту сторону. Другие не догадывались сесть на лошадей. Выпускали их на волю, а сами бежали бегом.
Артиллерист-поручик с обнаженною шашкою крутился
верхом среди пушек, застрявших
в гуще обозов. Орудийная прислуга, не глядя на него, рубила постромки у орудий.
Бледный казак с простреленною грудью трясся на
верху нагруженной двуколки, цепляясь слабеющими руками за веревки поверх брезента. Два солдата несли на носилках офицера с оторванною ногою. Солдаты были угрюмы и смотрели
в землю. Офицер, с безумными от ужаса глазами, обращался ко всем встречным офицерам и врачам...
Я ехал
верхом. Лошадь по колена
в воде боязливо ступала на потрескивавший лед. Жутко было подумать, — что, если бы бой разыгрался всего хоть на неделю позже? Тогда была бы Березина.
— А уж если теперь отступать придется, — никто из этих верховых бегунов от нас не уйдет.
В красных лампасах которые. Как бой, так за пять верст от позиции. А отступать: все впереди мчатся,
верхами да
в колясках… Им что! Сами миллионы наживают, а царю телеграммы шлют, что солдат войны просит.
Сначала, принявши косое направление, хлестал он в одну сторону кузова кибитки, потом в другую, потом, изменивши образ нападения и сделавшись совершенно прямым, барабанил прямо
в верх его кузова; брызги наконец стали долетать ему в лицо.
Газета тогда в глухой провинции была редкость, гласность заменялась слухами, толками, догадками, вообще — «превратными толкованиями». Где-то
в верхах готовилась реформа, грядущее кидало свою тень, проникавшую глубоко в толщу общества и народа; в этой тени вставали и двигались призраки, фоном жизни становилась неуверенность. Крупные черты будущего были неведомы, мелочи вырастали в крупные события.
Неточные совпадения
У каждого помещика // Сто гончих
в напуску, // У каждого по дюжине // Борзовщиков
верхом, // При каждом с кашеварами, // С провизией обоз.
«Избави Бог, Парашенька, // Ты
в Питер не ходи! // Такие есть чиновники, // Ты день у них кухаркою, // А ночь у них сударкою — // Так это наплевать!» // «Куда ты скачешь, Саввушка?» // (Кричит священник сотскому //
Верхом, с казенной бляхою.) // —
В Кузьминское скачу // За становым. Оказия: // Там впереди крестьянина // Убили… — «Эх!.. грехи!..»
Скотинин. Да с ним на роду вот что случилось.
Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной
в каменны ворота. Мужик был рослый, ворота низки, забыл наклониться. Как хватит себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать, есть ли на свете ученый лоб, который бы от такого тумака не развалился; а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
Уважение к старшим исчезло; агитировали вопрос, не следует ли, по достижении людьми известных лет, устранять их из жизни, но корысть одержала
верх, и порешили на том, чтобы стариков и старух продать
в рабство.
На другой день, едва позолотило солнце
верхи соломенных крыш, как уже войско, предводительствуемое Бородавкиным, вступало
в слободу. Но там никого не было, кроме заштатного попа, который
в эту самую минуту рассчитывал, не выгоднее ли ему перейти
в раскол. Поп был древний и скорее способный поселять уныние, нежели вливать
в душу храбрость.