Сначала, принявши косое направление, хлестал он в одну сторону кузова кибитки, потом в другую, потом, изменивши образ нападения и сделавшись совершенно прямым, барабанил прямо
в верх его кузова; брызги наконец стали долетать ему в лицо.
Газета тогда в глухой провинции была редкость, гласность заменялась слухами, толками, догадками, вообще — «превратными толкованиями». Где-то
в верхах готовилась реформа, грядущее кидало свою тень, проникавшую глубоко в толщу общества и народа; в этой тени вставали и двигались призраки, фоном жизни становилась неуверенность. Крупные черты будущего были неведомы, мелочи вырастали в крупные события.
Вход, передняя и зал также подходили к лакею. В передней помещалась массивная ясневая вешалка и мизерное зеркальце с фольговой лирой
в верху черной рамки; в углу стояла ширма, сверх которой виднелись вбитые в стенку гвозди и развешанная на них простыня. Зал ничем не изобличал сенаторского жилья. В нем стояли только два большие зеркала с хорошими подзеркальниками. Остальное все было грязновато и ветхо, далее была видна гостиная поопрятнее, а еще далее — довольно роскошный женский будуар.
Неточные совпадения
У каждого помещика // Сто гончих
в напуску, // У каждого по дюжине // Борзовщиков
верхом, // При каждом с кашеварами, // С провизией обоз.
«Избави Бог, Парашенька, // Ты
в Питер не ходи! // Такие есть чиновники, // Ты день у них кухаркою, // А ночь у них сударкою — // Так это наплевать!» // «Куда ты скачешь, Саввушка?» // (Кричит священник сотскому //
Верхом, с казенной бляхою.) // —
В Кузьминское скачу // За становым. Оказия: // Там впереди крестьянина // Убили… — «Эх!.. грехи!..»
Скотинин. Да с ним на роду вот что случилось.
Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной
в каменны ворота. Мужик был рослый, ворота низки, забыл наклониться. Как хватит себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать, есть ли на свете ученый лоб, который бы от такого тумака не развалился; а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
Уважение к старшим исчезло; агитировали вопрос, не следует ли, по достижении людьми известных лет, устранять их из жизни, но корысть одержала
верх, и порешили на том, чтобы стариков и старух продать
в рабство.
На другой день, едва позолотило солнце
верхи соломенных крыш, как уже войско, предводительствуемое Бородавкиным, вступало
в слободу. Но там никого не было, кроме заштатного попа, который
в эту самую минуту рассчитывал, не выгоднее ли ему перейти
в раскол. Поп был древний и скорее способный поселять уныние, нежели вливать
в душу храбрость.