Неточные совпадения
Некоторым из моих товарищей посчастливилось попасть в больницы; другие поступили в земство; третьим, в
том числе и мне, пристроиться никуда не удалось, и нам
осталось одно — попытаться жить частной практикой.
Увы, совершенно верно! Для меня это было очень неожиданно… Я, может быть, поступил легкомысленно, обещав с самого начала быстрое излечение; учебники мои оговаривались, что иногда салициловый натр
остается при ревматизме недействительным, но чтоб, раз начавшись, действие его ни с
того ни с сего способно было прекратиться, — этого я совершенно не предполагал. Книги не могли излагать дела иначе, как схематически, но мог ли и я, руководствовавшийся исключительно книгами, быть несхематичным?
В настоящее время она все больше вытесняет при дифтерите трахеотомию, которая
остается только для
тех сравнительно редких случаев, где интубация не помогает.
Причиной этой ошибки было
то, что Рикор, совершивший бесчисленное количество прививок венерическим больным, не решался экспериментировать над здоровыми [По этому поводу совершенно справедливо замечает Ринекер: «Непонятно, почему Рикор с таким безусловным порицанием относится к прививкам здоровым людям; при массе его опытов не могло же ему
остаться неизвестным, что и прививки больным не особенно редко опасны для них».
С
тех пор прошло более двух веков; медицина сделала вперед гигантский шаг, во многом она стала наукой; и все-таки какая еще громадная область
остается в ней, где и в настоящее время самыми лучшими учителями являются Сервантес, Шекспир и Толстой, никакого отношения к медицине не имеющие!
И
тем не менее факт все-таки
остается фактом: естественный отбор все больше прекращает свое действие, медицина все больше способствует этому, а взамен не дает ничего, хоть сколько-нибудь заменяющего его.
Чем более душевной энергии тратится на беспокойное и многочисленное восприятие,
тем менее
остается на спокойную и рассудительную мысль».
На Огненной Земле Дарвин видел с корабля женщину, кормившую грудью ребенка; она подошла к судну и
оставалась на месте единственно из любопытства, а между
тем мокрый снег, падая, таял на ее голой груди и на теле ее голого малютки.
Они ушли. Я взялся за прерванное их приходом чтение. И вдруг меня поразило, как равнодушен я
остался ко всем их благодарностям; как будто над душою пронесся докучный вихрь слов, пустых, как шелуха, и ни одного из них не
осталось в душе. А я-то раньше воображал, что подобные минуты — «награда», что это — «светлые лучи» в темной и тяжелой жизни врача!.. Какие же это светлые лучи? За
тот же самый труд, за
то же горячее желание спасти мальчика я получил бы одну ненависть, если бы он умер.
И муж, и жена относились ко мне с
тем милым доверием, которое так дорого врачу и так поднимает его дух; каждое мое назначение они исполняли с серьезною, почти благоговейною аккуратностью и тщательностью. Больная пять дней сильно страдала, с трудом могла раскрывать рот и глотать. После сделанных мною насечек опухоль опала, больная стала быстро поправляться, но
остались мускульные боли в обеих сторонах шеи. Я приступил к легкому массажу шеи.
После него
осталась вдова, дети; ни до них, ни до него никому нет дела. Город за окнами шумел равнодушно и суетливо, и, казалось, устели он все улицы трупами, — он будет жить все
тою же хлопотливою, сосредоточенною в себе жизнью, не отличая взглядом трупов от камней мостовой…
Илья Ильич и увидит после, что просто устроен мир, что не встают мертвецы из могил, что великанов, как только они заведутся, тотчас сажают в балаган, и разбойников — в тюрьму; но если пропадает самая вера в призраки,
то остается какой-то осадок страха и безотчетной тоски.
(Сделаю здесь необходимое нотабене: если бы случилось, что мать пережила господина Версилова,
то осталась бы буквально без гроша на старости лет, когда б не эти три тысячи Макара Ивановича, давно уже удвоенные процентами и которые он оставил ей все целиком, до последнего рубля, в прошлом году, по духовному завещанию. Он предугадал Версилова даже в то еще время.)
Кое-где виднелась свежевзрытая земля. Та к как домашних свиней китайцы содержат в загонах,
то оставалось допустить присутствие диких кабанов, что и подтвердилось. А раз здесь были кабаны, значит, должны быть и тигры. Действительно, вскоре около реки на песке мы нашли следы одного очень крупного тигра. Он шел вдоль реки и прятался за валежником. Из этого можно было заключить, что страшный зверь приходил сюда не для утоления жажды, а на охоту за козулями и кабанами.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Человек десять
осталось, не больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С
тех пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год,
то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда
останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Простаков (Скотинину). Правду сказать, мы поступили с Софьюшкой, как с сущею сироткой. После отца
осталась она младенцем.
Тому с полгода, как ее матушке, а моей сватьюшке, сделался удар…
Простаков. От которого она и на
тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько уже лет не было о нем ни слуху, ни вести,
то мы и считаем его покойником. Мы, видя, что она
осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как над своим.
Стародум. Как! А разве
тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю свою знатность устремил на
то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до
того, чтоб самому ему ничего желать не
оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли
тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?