Она-то и дает ребенку способность «знать и понимать много такого, чего никто не знает» — не
умом понимать, а всем существом своим чувствовать глубокую, неисчерпаемую самоценность жизни.
Неточные совпадения
« — Клейкие весенние листочки, голубое небо люблю я, вот что, — говорит Иван Карамазов. — Тут не
ум, не логика, тут нутром, тут чревом любишь…
Понимаешь ли ты что-нибудь в моей ахинее, Алешка, аль нет?
Вот истинная бентамовская «моральная арифметика»!.. И всюду она в статьях Толстого: всюду призыв к
уму, к логике. Это удручающее «стоит только
понять», эти бесконечные доказательства счастья в любви, бесконечные рассуждения о любви. И хочется напомнить Толстому то, что сказал еще Николенька Иртеньев: «жалкая, ничтожная пружина моральной деятельности —
ум человека!» И хочется спросить: неужели евангелие выиграло бы в силе, если бы было написано не в четырех «брошюрах», а в сотне?
«Ты не можешь
понимать. Это слишком ужасно. Я стараюсь вовсе не смотреть… Ты говоришь, — выйти замуж за Алексея, и что я не думаю об этом… Я не думаю? Нет дня и часа, когда бы я не думала и не упрекала себя за то, что думаю… потому что мысли об этом могут с
ума свести. Когда я думаю об этом, то я уже не засыпаю без морфина».
То, что так понимала и понимает жизнь большая половина человечества, — то, что величайшие
умы понимали жизнь так же, — то, что никак нельзя ее понимать иначе, нисколько не смущает их. Они так уверены в том, что все вопросы жизни, если не разрешаются самым удовлетворительным образом, то устраняются телефонами, оперетками, бактериологией, электрическим светом, робуритом и т. п., что мысль об отречении от блага жизни личной представляется им только отголоском древнего невежества.
Одна государыня своим чутким женским
умом поняла, что у Григория Александровича есть затаенная душевная рана, что эту рану можно если не залечить, то по крайней мере смягчить ее острую боль только благосклонностью и милостью.
Долголетним военным опытом он знал и старческим
умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этою силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Неточные совпадения
— Да чем же ситцы красные // Тут провинились, матушка? //
Ума не приложу! — // «А ситцы те французские — // Собачьей кровью крашены! // Ну…
поняла теперь?..»
Но как пришло это баснословное богатство, так оно и улетучилось. Во-первых, Козырь не поладил с Домашкой Стрельчихой, которая заняла место Аленки. Во-вторых, побывав в Петербурге, Козырь стал хвастаться; князя Орлова звал Гришей, а о Мамонове и Ермолове говорил, что они
умом коротки, что он, Козырь,"много им насчет национальной политики толковал, да мало они
поняли".
Вронский слушал внимательно, но не столько самое содержание слов занимало его, сколько то отношение к делу Серпуховского, уже думающего бороться с властью и имеющего в этом свои симпатии и антипатии, тогда как для него были по службе только интересы эскадрона. Вронский
понял тоже, как мог быть силен Серпуховской своею несомненною способностью обдумывать,
понимать вещи, своим
умом и даром слова, так редко встречающимся в той среде, в которой он жил. И, как ни совестно это было ему, ему было завидно.
Левин чувствовал, что брат Николай в душе своей, в самой основе своей души, несмотря на всё безобразие своей жизни, не был более неправ, чем те люди, которые презирали его. Он не был виноват в том, что родился с своим неудержимым характером и стесненным чем-то
умом. Но он всегда хотел быть хорошим. «Всё выскажу ему, всё заставлю его высказать и покажу ему, что я люблю и потому
понимаю его», решил сам с собою Левин, подъезжая в одиннадцатом часу к гостинице, указанной на адресе.
— Ах, я уж ничего не
понимаю! Нынче всё хотят своим
умом жить, матери ничего не говорят, а потом вот и…