Но ее бедный маленький ум, не выходивший за
узкие рамки обихода публичного дома, не умел сознать этого странного, волнующего очарования.
Семен Богачев был человек твердого характера, человек в высшей степени энергичный и, что называется, широкая натура, и потому
узкие рамки тульской деятельности оказались ему тесны; он задумал устроить что-либо более грандиозное, и вот его проницательный взор остановился на глухой, лесистой и многоводной местности верховьев Оки, богатой углеродно-кислым железняком.
Неточные совпадения
— Беспутнейший человек этот Пуаре, — продолжал Иноков, потирая лоб, глаза и говоря
уже так тихо, что сквозь его слова было слышно ворчливые голоса на дворе. — Я даю ему уроки немецкого языка. Играем в шахматы. Он холостой и — распутник. В спальне у него — неугасимая лампада пред статуэткой богоматери, но на стенах развешаны в
рамках голые женщины французской фабрикации. Как бескрылые ангелы. И — десятки парижских тетрадей «Ню». Циник, сластолюбец…
Он ходил за ней по горам, смотрел на обрывы, на водопады, и во всякой
рамке она была на первом плане. Он идет за ней по какой-нибудь
узкой тропинке, пока тетка сидит в коляске внизу; он следит втайне зорко, как она остановится, взойдя на гору, переведет дыхание и какой взгляд остановит на нем, непременно и прежде всего на нем: он
уже приобрел это убеждение.
Райский вернулся домой в чаду, едва замечая дорогу, улицы, проходящих и проезжающих. Он видел все одно — Софью, как картину в
рамке из бархата, кружев, всю в шелку, в брильянтах, но
уже не прежнюю покойную и недоступную чувству Софью.
Я все время поминал вас, мой задумчивый артист: войдешь, бывало, утром к вам в мастерскую, откроешь вас где-нибудь за
рамками, перед полотном, подкрадешься так, что вы, углубившись в вашу творческую мечту, не заметите, и смотришь, как вы набрасываете очерк, сначала легкий, бледный, туманный; все мешается в одном свете: деревья с водой, земля с небом… Придешь потом через несколько дней — и эти бледные очерки обратились
уже в определительные образы: берега дышат жизнью, все ярко и ясно…
— Этот листок, в золотой
рамке, под стеклом, всю жизнь провисел у сестры моей в гостиной, на самом видном месте, до самой смерти ее — умерла в родах; где он теперь — не знаю… но… ах, боже мой!
Уже два часа! Как задержал я вас, князь! Это непростительно.