Неточные совпадения
Иван Карамазов утверждает, что «для каждого лица, не верующего ни в бога, ни в бессмертие свое, нравственный закон
природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему
религиозному; эгоизм даже до злодейства не только должен быть дозволен человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении».
В добывании силы жизни, в выведении человека на тот путь живой жизни, которым идет в
природе все живущее, — в этом прежде всего «метафизический и
религиозный смысл» также и социального освобождения человечества.
Совершив, в силу роковой ограниченности своей, ошибку в оценке частных проявлений теократического принципа, оно осталось вполне правым в общем определении
религиозной природы власти, и его прозрения заслуживают здесь глубокого, проникновенного внимания.
И вот я утверждаю, что в основе русской революции, разыгравшейся в полуазиатской, полуварварской стихии и в атмосфере разложившейся войны, лежит религиозный факт, связанный с
религиозной природой русского народа.
Неточные совпадения
Но слова о ничтожестве человека пред грозной силой
природы, пред законом смерти не портили настроение Самгина, он знал, что эти слова меньше всего мешают жить их авторам, если авторы физически здоровы. Он знал, что Артур Шопенгауэр, прожив 72 года и доказав, что пессимизм есть основа
религиозного настроения, умер в счастливом убеждении, что его не очень веселая философия о мире, как «призраке мозга», является «лучшим созданием XIX века».
Эта анархическая русская
природа нашла себе типическое выражение в
религиозном анархизме Льва Толстого.
Второе: что «уголовная и судно-гражданская власть не должна принадлежать церкви и несовместима с
природой ее и как божественного установления, и как союза людей для
религиозных целей» и наконец, в-третьих: что «церковь есть царство не от мира сего»…
Но и этого мало, он закончил утверждением, что для каждого частного лица, например как бы мы теперь, не верующего ни в Бога, ни в бессмертие свое, нравственный закон
природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему,
религиозному, и что эгоизм даже до злодейства не только должен быть дозволен человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении.
В этом натуральном таинстве происходит социализация того, что по
природе своей неуловимо для общества, неуловимо и для церкви как внешнего
религиозного общества.