Неточные совпадения
«Высочайшая минута» проходит. Возвращается ненавистное время — призрачная, но неотрывно-цепкая форма нашего сознания. Вечность превращается в жалкие пять секунд, высшая гармония жизни исчезает,
мир снова темнеет и разваливается на хаотические, разъединенные частички. Наступает другая вечность — холодная и унылая «вечность на аршине
пространства». И угрюмое время сосредоточенно отмеривает секунды, часы, дни и годы этой летаргической вечности.
Вот мировое
пространство. В нем мириады пылинок-солнц. Вокруг каждого солнца свои
миры. Их больше, чем песчинок в пустыне. Века, как миги. То на той, то на другой песчинке жизнь вспыхнет, подержится миг-вечность и бесследно замрет. На одной крохотной такой песчинке движение. Что это там? Какая-то кипит борьба. Из-за чего? Вечность-миг, — и движение прекратилось, и планета-песчинка замерзла. Не все ли равно, за что шла борьба!
Мир этот он мыслил во множественности, в формах времени и
пространств, — в том, что Шопенгауэр называет principium individuationis.
Так посреди
мира мучений спокойно живет в своей отдельности человек, доверчиво опираясь на principium individuationis, на восприятие жизни в формах времени и
пространства: безграничный
мир, всюду исполненный страдания, в бесконечном прошедшем, в бесконечном будущем, ему чужд, даже кажется ему фантазией; действительно для него только одно — узкое настоящее, ближайшие цели, замкнутые горизонты.
Аполлон — бог principii individuationis, бог восприятия
мира в формах времени и
пространства.
Неточные совпадения
Он не был ни технолог, ни инженер; но он был твердой души прохвост, а это тоже своего рода сила, обладая которою можно покорить
мир. Он ничего не знал ни о процессе образования рек, ни о законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но был убежден, что стоит только указать: от сих мест до сих — и на протяжении отмеренного
пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево, будет продолжать течь река.
После нескольких звуков открывалось глубокое
пространство, там являлся движущийся
мир, какие-то волны, корабли, люди, леса, облака — все будто плыло и неслось мимо его в воздушном
пространстве. И он, казалось ему, все рос выше, у него занимало дух, его будто щекотали, или купался он…
Он рисует глаза кое-как, но заботится лишь о том, чтобы в них повторились учительские точки, чтоб они смотрели точно живые. А не удастся, он бросит все, уныло облокотится на стол, склонит на локоть голову и оседлает своего любимого коня, фантазию, или конь оседлает его, и мчится он в
пространстве, среди своих
миров и образов.
Все открывшееся перед нами
пространство, с лесами и горами, было облито горячим блеском солнца; кое-где в полях работали люди, рассаживали рис или собирали картофель, капусту и проч. Над всем этим покоился такой колорит
мира, кротости, сладкого труда и обилия, что мне, после долгого, трудного и под конец даже опасного плавания, показалось это место самым очаровательным и надежным приютом.
Бог не есть сила в природном смысле, действующая в
пространстве и времени, не есть господин и правитель
мира, не есть и самый
мир или сила, разлитая в
мире.