Как «все равно»? Дело вот в чем: «Есть минуты, вы доходите до минут, и время вдруг останавливается и будет вечно. Когда весь человек счастья достигнет, то времени больше не будет, потому что не надо». «В этой идее для Кириллова как будто заключалась чуть
не победа».
Награда в борьбе — гибель? Гибель, а
не победа? Гибель, и иных наград ему не нужно? Очевидно, процесс борьбы обратился для него в цель, а обратился потому, что подлинная цель самого его ужасает своею пустотою и бессодержательностью.
Неточные совпадения
Но уже нет веры ни в осуществимость своеволия, ни в его спасительность. Боец бьется
не за
победу, а только за то, чтобы погибнуть со знаменем в руке.
И награда этой силе — уж, конечно,
не собственная ее гибель, а
победа —
победа широкая, окончательная,
не боящаяся своего торжества, потому что сила эта хорошо знает, за что борется.
Однако рядом с этим мы все время чувствуем, что эти пластические образы героев — лишь символическая картина, что за ними плещется необъятная дионисова стихия и говорит нам о высшей радости, к которой подготовляется трагический герой, — но
не своими
победами, а своею гибелью.
Если бы смертный подставил ножку бегущему, чтоб доставить
победу своему приятелю, — это вызвало бы, конечно,
не веселый смех, а негодование.
Или
не чувствуешь ты, —
не тебе от Кронида
победа?
Сердце, сердце! Грозным строем встали беды пред тобой:
Ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов!
Пусть везде кругом засады, — твердо стой,
не трепещи;
Победишь, — своей
победы напоказ
не выставляй,
Победят, —
не огорчайся, запершись в дому,
не плачь.
В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй;
Познавай тот ритм, что в жизни человеческой сокрыт.
И уж нестрашными становятся человеку страдания и муки, и уж
не нужна ему
победа трагического героя; все человеческие оценки, ощущения и чувства спутались в душе, как волосы на голове безумствующей мэнады.
И здесь опять в центре трагедии были
не подвиги эллинского мужества,
не радость
победы, а скорбь персов о гибели их могущества!
Отметим еще, что пока еще ни одна теория прогресса
не включала в свою схему
победу над смертью.
Она готовилась пока разделить с сестрой ее труды — лишь только, так или иначе, выйдет из этой тяжкой борьбы с Марком, которая кончилась наконец недавно,
не победой того или другого, а взаимным поражением и разлукой навсегда.
— И он понял, что она умрет, но не уступит ему. До этого «да» он порою обнимал и целовал ее, она боролась с ним, но сопротивление ее слабело, и он мечтал уже, что однажды она уступит, и тогда ее инстинкт женщины поможет ему победить ее. Но теперь он понял, что это была бы
не победа, а порабощение, и с той поры перестал будить в ней женщину.
Адольф краснел от этой похвалы, потому что огонь, горевший тогда в его глазах, зажгли
не победы Александровы, но воспоминание о прогулках с Луизой по гельметскому саду.
«Нет, он не таков, он, вероятно, готовит князю удар, удар публичный, он захочет позабавиться этим страшным приключением, этой роковой опрометчивостью князя… — тотчас и отвечал на нее Андрей Павлович. — Унизить князя Святозарова: сорвать с него маску высоконравственного человека в этот развращенный век, затоптать в грязь имя родовитого вельможи — это ли
не победа развратника Потемкина, для выскочки — светлейшего князя римской империи».
Неточные совпадения
Победа над Наполеоном еще более утвердила их в этом мнении, и едва ли
не в эту самую эпоху сложилась знаменитая пословица:"Шапками закидаем!", которая впоследствии долгое время служила девизом глуповских подвигов на поле брани.
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал в Глупов, как говорится, во все лопатки (время было такое, что нельзя было терять ни одной минуты) и едва вломился в пределы городского выгона, как тут же, на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство
не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще были полны воспоминаниями о недавних
победах над турками, и все надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
В то время, когда Ираида беспечно торжествовала
победу, неустрашимый штаб-офицер
не дремал и, руководясь пословицей: «Выбивай клин клином», — научил некоторую авантюристку, Клемантинку де Бурбо, предъявить свои права.
На другое утро, во вторник, Алексей Александрович, проснувшись, с удовольствием вспомнил вчерашнюю
победу и
не мог
не улыбнуться, хотя и желал казаться равнодушным, когда правитель канцелярии, желая польстить ему, сообщил о слухах, дошедших до него, о происшедшем в комиссии.
— Ничего, ничего! — сказала она. — Я сама
не знаю: одинокая ли жизнь, нервы… Ну,
не будем говорить. Что ж бега? ты мне
не рассказал, — спросила она, стараясь скрыть торжество
победы, которая всё-таки была на ее стороне.