XX век флота. Трагедия фатальных ошибок

Александр Больных, 2011

Главная книга ведущего историка флота. Самый полемический и парадоксальный взгляд на развитие ВМС в XX веке. Опровержение самых расхожих «военно-морских» мифов – например, знаете ли вы, что вопреки рассказам очевидцев японцы в Цусимском сражении стреляли реже, чем русские, а наибольшие потери британскому флоту во время Фолклендской войны нанесли невзорвавшиеся бомбы и ракеты? Говорят, что генералы «всегда готовятся к прошедшей войне», но адмиралы в этом отношении ничуть не лучше – военно-морская тактика в XX столетии постоянно отставала от научно-технической революции. Хотя флот по праву считается самым высокотехнологичным видом вооруженных сил и развивался гораздо быстрее армии и даже авиации (именно моряки первыми начали использовать такие новинки, как скорострельные орудия, радары, ядерные силовые установки и многое другое), тактические взгляды адмиралов слишком часто оказывались покрыты плесенью, что приводило к трагическим последствиям. Большинство морских сражений XX века при ближайшем рассмотрении предстают трагикомедией вопиющей некомпетентности, непростительных промахов и нелепых просчетов. Но эта книга – больше чем простая «работа над ошибками» и анализ упущенных возможностей. Это не только урок истории, но еще и прогноз на будущее.

Война по законам Мэхена

Как известно, европейским державам очень не понравились результаты Японо-китайской войны, и совместная военная демонстрация России, Германии и Франции вынудила японцев умерить свои аппетиты. Все-таки любой из европейских флотов в то время мог, не особо напрягаясь, уничтожить японский флот, даже не перебрасывая на Дальний Восток свои главные силы. Однако после этого упомянутые державы превратились во врагов Японской империи, и врагом номер один была выбрана Россия. Это не удивительно, Германия откусила себе небольшой кусочек Китая в районе Циндао, интересы Франции вообще ограничивались южными районами Китая, куда японцы пока еще в принципе дотянуться не могли. Зато Россия явочным порядком оккупировала Маньчжурию и начала зариться на Корею, которую японцы считали своей вотчиной, незаконно отторгнутой хищными соседями. Кстати, Германии старые обиды тоже припомнили довольно быстро. Но война между Японией и Россией стала просто неизбежной, причем в самом ближайшем будущем, при этом государственные умы России сделали буквально все, чтобы начать войну в самых неблагоприятных для себя условиях. Можно долго говорить о запаздывании со строительством флота, об ошибках при проектировании укреплений Порт-Артура, но мы упомянем лишь одну ошибку, имевшую для России самые страшные последствия.

Сразу после окончания войны Россия предоставила Китаю заем на выплату контрибуции Японии. Компрадоры с великокняжескими титулами и генеральскими эполетами не видели дальше собственного носа, маржа здесь и сейчас, много маржи, а то, что эти деньги прямым ходом идут на перевооружение японской армии и строительство нового японского флота, никого не волновало. Вот так и получилось, что корабли адмирала Того, уничтожившие русский флот при Цусиме, были построены на русские деньги.

Во многих отношениях морская часть Русско-японской войны не имеет аналогов. Эта война стала первой и чуть ли не единственной, которая велась в соответствии со строгими канонами военно-морского искусства. В этой войне в последний раз линейный корабль выступил в роли безоговорочного верховного арбитра. Она стала венцом карьеры классического эскадренного броненосца. Ну а Цусимское сражение превратилось в эталон генерального сражения на море. Даже странно, что Альфред Тайер Мэхен не стал ничего писать об этой войне, предоставив это Джулиану Корбетту, Фредерику Джейну и другим, ведь он продолжал свою литературную деятельность до 1910-х годов. С другой стороны, в годы войны появилось много новых понятий, обогативших военно-морскую науку, но пока еще все-таки не выходящих за рамки классических теорий. Однако обо всем по порядку.

Русско-японская война стала чем-то новым и непривычным с самого первого ее дня. Внезапное нападение без объявления войны, судя по всему, вполне соответствовало воззрениям японцев на мораль и нравственность. Впрочем, адмирал Того наверняка не задумывался над этими отвлеченными понятиями, перед ним стояла задача обеспечить безопасность перевозки армии в Корею и Маньчжурию, и Того решил ее с чисто военной прямолинейностью. Правда, при этом он допустил серьезную ошибку, которая, кстати, позволяет разрушить миф о тотальном японском шпионаже. Получив неизвестно откуда сведения, будто три русских броненосца стоят в Дальнем, он отправил половину миноносцев туда. Разумеется, никаких броненосцев эти корабли не нашли. Другой вопрос: а почему они не атаковали ни одно из судов, стоявших в Дальнем? Ведь там находилось изрядное количество транспортов, буксиров и другой мелочи, не столь грозной, как броненосцы, но не менее важной для обеспечения военных действий? Есть основания заподозрить, что именно тогда были заложены основы принципиально ошибочного курса японского морского руководства, откровенно пренебрегавшего борьбой с вражеским торговым флотом и защитой своего собственного. В результате все свелось к повреждению двух русских броненосцев и одного крейсера.

На следующий день Того вместе со всем флотом появился перед Порт-Артуром, намереваясь, по-видимому, развить свой успех. Это решение тоже трудно объяснить: неужели Того рассчитывал, что ослабленный русский флот выйдет в море с единственной целью героически погибнуть в неравном бою?

Артиллерийская дуэль с уцелевшими кораблями русского флота и береговыми батареями завершилась не в пользу японцев. Впрочем, и русским она особых дивидендов не принесла. Кстати, береговая оборона Порт-Артура была далеко не так сильна, как это принято представлять. Если мы посмотрим на табель береговых батарей, то обнаружим, что на них было установлено всего лишь 5 современных орудий калибра 254 мм, доставшееся от китайцев единственное 240-мм орудие и 10 коротких 229-мм орудий, имеющих довольно сомнительную боевую ценность. Со средней артиллерией дела обстояли не лучше: только 15 современных 152-мм пушек Канэ и 18 старых орудий такого же калибра. Зато на батареях берегового фронта стояли 10 мортир калибра 280 мм и 32 мортиры калибра 229 мм. Их ценность при отражении атаки флота была заведомо равна нулю, ведь корабли не стоят на месте, а попасть по движущейся цели из мортиры невозможно. Если бы генерал Стессель и компания догадались перевести хотя бы часть этих орудий на сухопутный фронт, вполне возможно, что история осады выглядела бы иначе.

У нас еще будет возможность поговорить о борьбе кораблей против берега, скажем, 10 лет спустя в Дарданеллах. Пока же ограничимся сухой констатацией факта: японский флот, имевший в начале войны 24 орудия 304-мм, 24 орудия 203-мм и 156 орудий 152-мм только на кораблях 1-го и 2-го боевых отрядов, взломать береговую оборону Порт-Артура не сумел. Впрочем, адмирал Того не особенно и пытался это сделать, ведь военно-морская наука пока еще была твердо уверена, что береговая батарея безусловно сильнее любого броненосца.

В результате вокруг Порт-Артура началась постоянная «малая война», к которой не был готов ни один из противников, ведь до сих пор подобных прецедентов не существовало. Прежде всего, неприятной неожиданностью для русских оказалось то, что японцы прибегли к дальней блокаде, хотя русские адмиралы явно ожидали повторения событий у Сантьяго. Более того, уже после окончания Русско-японской войны появилась знаменитая альтернатива некоего Зеештерна «1906 год. Крушение старого мира», в которой описывалась фантастическая европейская война. И снова британский флот в ней прибег к ближней блокаде германских портов. Старое никак не желало отступать добровольно.

Вернемся, однако, к событиям под Порт-Артуром. Почему мы говорим, что во многом это было новым и непривычным? Ведь во времена Наполеоновских войн британский флот точно так же организовал блокаду французских портов. Но впервые такая блокада сопровождалась постоянными активными действиями легких сил и многочисленными минными постановками. Впервые в морской войне мины заграждения были использованы в таких количествах, и впервые оба флота понесли столь серьезные потери от подрывов на минах. В морской войне появился новый фактор, который ранее не учитывал никто из теоретиков.

Однако в истории этих операций есть несколько смутных моментов, которые остаются не проясненными до сих пор. Например, несмотря на все усилия блокадных сил, русские миноносцы свободно выходили из гавани и проводили поиск японских транспортов и торговых судов с контрабандой, а уже в самом конце осады группа миноносцев беспрепятственно прорвалась в Чифу со знаменами и документами. В осажденную крепость прорывались транспорты с продовольствием. Между прочим, в нашей исторической литературе считается непреложной аксиомой злобная антироссийская позиция Англии, только ленивый не упомянет многочисленные английские транспорты, доставлявшие в Японию военные грузы. Но ведь последним транспортом, прорвавшим блокаду Порт-Артура, был «Кинг Артур», ходивший под английским флагом. А если мы посмотрим на список транспортов с контрабандой, перехваченных японским флотом на подходах к Владивостоку, то и здесь обнаружим, что он на три четверти состоит из английских судов.

Русскому флоту мины доставили все-таки больше неприятностей, чем японцам, хотя японские потери в конце концов оказались выше. Но порт-артурской эскадре пришлось налаживать систематическое траление внешнего рейда и фарватеров, чтобы не оказаться совершенно запертой в гавани. И это также стало новым явлением — повседневная деятельность флота ранее просто не рассматривалась. Считались нормальным длительные периоды приятного ничегонеделания, которые завершались ослепительной вспышкой большого сражения. А вот нудная, кропотливая, изнурительная работа, благодаря которой и становилось возможным это самое сражение, ранее не существовала как категория.

Именно из-за незнания, как именно надлежит обращаться с минами, русский флот в самом начале войны понес ощутимые потери. 11 февраля (даты по новому стилю) при постановке мин на собственном заграждении подорвался и затонул минный транспорт «Енисей». Причина — неумелое и неуместное маневрирование командира корабля. Посланный ему на помощь крейсер «Боярин» подорвался на том же заграждении и был брошен командой. Кстати, эпизод с «Боярином» — один из самых позорных в русской военно-морской истории. Крейсер уверенно держался на воде, но командир и команда трусливо бежали, причем они драпанули прямо в Порт-Артур, а не в находящийся поблизости Дальний. Из Дальнего вполне можно было выслать стоящие там буксиры, которые привели бы поврежденный крейсер в порт, и он был бы спасен. На следующий день дрейфующий крейсер был замечен с маяка, и полицмейстер Дальнего вместе с парой городовых на катере отправился посмотреть, что же там происходит. Они забрали брошенные в панике винтовки и шлюпочные флаги и спокойно вернулись обратно, потом полицмейстер написал официальный рапорт и отправил телеграмму в Порт-Артур. Только после этого командование эскадры отправило корабли на поиск «Боярина», но из Порт-Артура, а не из Дальнего.

Командир крейсера капитан 2 ранга Сарычев подготовил насквозь лживый рапорт, который, однако, вполне устроил флотское начальство. «Журналы, деньги, отчетность, карты и книги, шифр и опознательные сигналы были взяты с собой и при отчете будут представлены в штаб Вашего Превосходительства. Перед съездом последних людей я приказал спустить все флаги, что и было исполнено штурманским офицером и старшим сигнальщиком. Поведение команды и офицеров считаю выше похвалы, тем более что, будучи так глубоко виноват во всем происшедшем из за недостаточной осторожности при проходе столь опасным местом, считаю себя недостойным хвалить порученную мне команду и офицеров, так как ими долг их был исполнен безукоризненно». Как мы видим, полицмейстер обнаружил нечто прямо противоположное. За доблесть, проявленную при потоплении собственного крейсера, Сарычева не только не отдали под суд, но и позволили благополучно завершить карьеру генерал-майором по Адмиралтейству. При таком старшем командном составе у русского флота, конечно же, не было никаких шансов выиграть войну.

Следующим любопытным событием стали попытки японцев закупорить выход из гавани Порт-Артура с помощью брандеров. Это не была оригинальная идея, такую же попытку совершили американцы в Сантьяго. Японцы подготовились гораздо основательнее, однако успеха так и не имели.

Кстати, к 1905 году понятие «брандер» сильно изменилось. Если раньше это было нашпигованное всякими горючими материалами маленькое суденышко, предназначенное для того, чтобы сцепиться с линейным кораблем противника и вместе с ним сгореть, то теперь это был довольно большой пароход, каковой предполагалось затопить на выходном фарватере гавани, чтобы закупорить находящиеся там вражеские корабли. Правда, время от времени кого-нибудь посещала светлая идея набить пароход банками с керосином, чтобы он разлился по поверхности и загорелся, но до проверки этой теории не дошло.

Первая попытка использовать современный брандер была сделана американцами, как мы уже писали, их примеру последовали японцы, но также неудачно. В Первую мировую войну англичане попытались закупорить бельгийские порты Остенде и Зеебрюгге, где базировались немецкие подводные лодки, — и снова неудача. При этом в качестве брандеров они использовали уже не торгашей, а старые бронепалубные крейсера. За всю Вторую мировую войну вроде никто не пытался проделать подобное, хотя Уинстона Черчилля и посетила светлая идея — затопить линкор «Барэм» на входе в Триполи, но командующий Средиземноморским флотом адмирал Каннингхэм послал сэра Уинстона подальше, причем, бродят слухи, совершенно не выбирая выражений.

Зато в самом конце войны этот прием широко использовали немцы, правда, они заваливали выходы из портов, которые были вынуждены оставлять, и не рвались в захваченные союзниками. На выходе из гавани затапливалось все, что можно было туда дотащить, даже сбрасывали в воду паровозы, чтобы затруднить подход к причалам.

Но мы отвлеклись. Адмирал Того убедился, что русский флот совсем не рвется в бой, он решил избавиться от постоянной угрозы и запечатать выход из Порт-Артура, благо география была на его стороне. Японцы совершили не одну, а целых три попытки — 24 февраля, 27 марта и 2 мая 1904 года. Все три сорвались по одной и той же причине: неадекватные средства связи и недостаточное штурманское обеспечение операции.

Для первой попытки было выделено пять пароходов. Предполагалось, что они постараются прокрасться под берегом в тени высоких гор Ляотешаня, подальше от смертельно опасной батареи Электрического утеса. Но это требовало безукоризненной работы штурманов, обеспечить которую не удалось. В результате три парохода сели на камни у Ляотешаня, но два все-таки сумели дойти до прохода. Однако огнем русских батарей пароходы были повреждены, потеряли управление и сели на камни справа и слева от прохода. Сопровождавшие их миноносцы 14-го боевого отряда сумели подобрать почти все экипажи брандеров, хотя потери, разумеется, были. Брандеры были укомплектованы добровольцами, хотя в ряде советских изданий утверждается обратное. Интересно, что люди вызывались для кесситай, то есть для безнадежного дела…

Но русские смотрели на события не менее мрачно. Капитан 1 ранга Бубнов сухо констатировал: «Если проход остался свободен, то это надо приписать только случаю». Чтобы застраховаться от таких случайностей, 25 февраля 1904 года под личным наблюдением адмирала Макарова были затоплены пароходы «Хайлар» и «Харбин», а 28 февраля — «Шилка» и «Эдуард Бари».

Прибывшая после рассвета японская эскадра с разочарованием обнаружила, что проход не закупорен, и после короткой перестрелки с русскими кораблями, дежурившими на рейде, удалилась. Нужно было изобретать что-то новое, и 10 марта японцы испробовали перекидную стрельбу через Ляотешань по кораблям, стоящим в гавани. Особых результатов они не добились, но это решение подтолкнуло русских укрепить уязвимый участок берегового фронта.

Вскоре после этого была предпринята вторая попытка заграждения прохода, для которой было выделено 4 транспорта. Кстати, по меркам 1905 года, пароходы водоизмещением 4000 тонн были довольно крупными. Теперь японцы решили идти, что называется, напролом — курс был проложен со стороны моря прямо в проход. На этот раз противодействие было более активным, брандеры были атакованы миноносцами «Решительный» и «Сильный», хотя это было сделано с большим опозданием. Вместо того чтобы перехватить брандеры на подходах к фарватеру, миноносцы торпедировали их уже в момент постановки на якорь. Три парохода выбросились на берег под Золотой горой, а вот четвертый затонул прямо в проходе у Тигрового хвоста, причем взрыв торпеды «Решительного» только развернул его поперек фарватера. Русским опять помог слепой случай: случайный гудок сирены «Сильного» капитаны брандеров приняли за приказ повернуть вправо. Вот где японцам пригодился бы уоки-токи!

Разочарованный двумя неудачными попытками, адмирал Того решил совершить третью попытку, выделив гораздо больше сил. Ради изоляции артурской эскадры он был готов пожертвовать уже 12 пароходами. Особую важность операция приобретала потому, что готовилась высадка 2-й армии в Бицзиво и русские могли ей помешать. Как мы видим, в общей сложности для заградительных операций японцы выделили в сумме 21 крупный пароход, что было более чем щедро, учитывая скромные ресурсы Японии. Если предыдущие две операции проходили по плану, хоть и завершились неудачей, третья почти с самого начала пошла наперекосяк. Начавшийся шторм спутал японцам карты, командовавший операцией капитан 2 ранга Хаяси отменил ее, но — вот она, связь! — 8 пароходов приказа не получили и продолжали двигаться дальше, причем они потеряли друг друга из вида. Ни одному из них не удалось добраться до цели, в этой операции большинство пароходов затонуло на большой глубине. Этому способствовало то, что русские раскачались-таки поставить плавучий бон, преграждающий подходы к фарватеру. Как пикантный анекдот можно упомянуть версию А. Широкорада: «Несмотря на это, брандер «Микава Мару» на всех парах влетел на внутренний рейд и, бросив якорь на середине фарватера, взорвал себя и затонул».

А сейчас следует поговорить о том, что русские историки старательно обходят стороной. Дело в том, что оборона прохода была организована совершенно неправильно. Брандвахты стояли буквально в самом проходе, а не перед ним, и никак не могли перехватить брандеры. Фактически это была еще одна слабая береговая батарея, не более того. Их следовало выдвинуть вперед, к бону, и прикрыть противоторпедными сетями, но этого не сделали. Далее, даже официальная русская история подтверждает, что береговым батареям не удалось потопить ни одного брандера при первой и второй атаках. События третьей атаки обе стороны описывают путано, японцы утверждают, что снова ни один пароход не был потоплен русскими, но с учетом мест их потопления, которые зафиксированы точно, имеются все основания усомниться в этом. Однако английские историки подтверждают версию русских и пишут, что несколько брандеров подорвались на минах. Но в целом попытка приспособить метод давно прошедших дней к современным реалиям провалилась.

Гораздо больше успеха обеим сторонам принесло использование нового оружия — якорных мин. Формально их применяли уже давно, но реальную пользу они принесли впервые. Конечно, еще в 1855 году, во время Крымской войны, три английских корабля подорвались на минах в Финском заливе, но их повреждения были незначительны. Первым кораблем, погибшем на минах, стал американский монитор «Кейро», это произошло в 1862 году. Однако все историки дружно пишут, что только после Русско-японской войны моряки осознали, какое опасное оружие появилось в их распоряжении.

О масштабах минных постановок можно судить хотя бы по тому факту, что только в ходе осады Порт-Артура русский флот поставил около 1150 мин, а японский — 1300 мин. Хотя минировались воды вокруг Ляодунского полуострова, подавляющее большинство мин было поставлено на пятачке внешнего рейда Порт-Артура. Именно минная война стала одним из аспектов той самой повседневной боевой деятельности флота. Это заслуживает уважения еще потому, что окончательно техника постановки мин (якорь-тележка) была отработана уже после войны. И русские, и японцы постоянно подновляли и усиливали свои заграждения, но русским при этом еще приходилось и бороться с минной опасностью.

Для этого была организована специальная партия траления — невероятная коллекция разномастных суденышек и катеров, которая совершила 198 выходов. При этом были обеспечены выходы эскадры в море, выходы отдельных кораблей и отрядов для обстрела японских позиций на берегу. Хотя русские понесли серьезные потери от мин, подавляющее большинство подрывов происходило при возвращении в порт. Самым ярким примером здесь является взрыв броненосца «Петропавловск». Именно в этот период в боевых условиях был испытан трал Шульца, и именно после этой войны адмиралы задумались о создании специализированных тральщиков, хотя гордые британцы продолжали с презрением отзываться об «оружии слабых». Данные о количестве уничтоженных мин разнятся очень сильно. Самую большую цифру приводит, разумеется, командир партии траления контр-адмирал Лощинский.

Однако, как выясняется при беспристрастном анализе, русский флот не был готов к минной войне. Если вычесть из общего количества поставленных мин те, что прибыли на Дальний Восток на борту минных транспортов «Амур» и «Енисей», окажется, что запасы главной базы — Порт-Артура — были просто ничтожными. Но даже того, что было поставлено, хватило для нанесения японцам серьезного ущерба. Японский флот потерял на русских минах 2 броненосца, бронепалубный крейсер, 4 канонерки, 2 истребителя и 2 миноносца. Повреждения получили еще 1 броненосец, 2 крейсера и 3 миноносца. Если бы только заряд русских мин был больше, часть этих кораблей также отправилась бы на дно. В то же самое время русский флот потерял 1 броненосец, 1 канонерку, 2 истребителя. Записывать в актив японцам подорвавшиеся на собственных минах крейсер «Боярин» и минный транспорт «Енисей» было бы нелогично. Подрывались на минах, но уцелели 2 броненосца, причем «Севастополь» дважды, 1 крейсер, 4 истребителя, причем 3 истребителя так и не были отремонтированы. Под Владивостоком подорвался броненосный крейсер «Громобой».

Еще одним новшеством в военно-морской науке оказалось постоянное перемещение японского флота с одной передовой базы на другую. Сначала броненосцы адмирала Того перешли из Сасэбо в Асан, потом они перебрались в Пин-Ян, и, наконец, была создана временная база на островах Эллиот, примерно в 100 милях от Порт-Артура. Это позволило японскому командующему оперативно реагировать на любые действия русских, что явилось для них совершенной неожиданностью. Все довоенные расчеты русское командование строило на том, что японский флот будет по-прежнему базироваться на Сасэбо. Но каждый раз противник встречал артурскую эскадру чуть ли не сразу после выхода из порта, и это ломало любые планы. Кстати, мало кто знает, что японцы воспользовались существовавшей ранее на этих островах русской угольной станцией, базой ее назвать было совершенно невозможно — деревянный причал и кучка сараев на берегу.

Именно наличие этой передовой базы позволило японцам постоянно держать свои патрули на внешнем рейде Порт-Артура. Однако наблюдение было каким-то не слишком бдительным, в первый период осады русские миноносцы почти беспрепятственно совершали вылазки на разведку, хотя чаще всего это кончалось неприятностями. Именно во время таких вылазок были потоплены «Стерегущий» и «Страшный», а гибель последнего миноносца косвенным образом послужила причиной гибели броненосца «Петропавловск» и адмирала Макарова.

К сожалению, один из таких выходов доказал, что эпизод с «Боярином» не был случайностью. 25 мая во время боев на Кинчжоусском перешейке группа из 10 русских истребителей под командованием капитана 2 ранга Елисеева совершила вылазку к острову Мерчисон, где рассчитывала найти японские канонерки. Однако, «усмотрев свет прожекторов», русский отряд постарался избежать встречи с грозным противником, хотя этот противник был как раз тем, для уничтожения которого были посланы миноносцы. Елисеев мастерски уклонился от встречи с 4 древними японскими канонерками, самой новой из которых уже стукнуло 15 лет. Но на этом история отнюдь не закончилась. В 01.10 флагманский миноносец «Внимательный» вылетел на камни острова Мерчисон. Попытки снять миноносец с мели успехом не увенчались, и тогда Елисеев приказал «Выносливому» торпедировать его. Не потрудившись убедиться в исполнении приказа, Елисеев поспешно ушел, удовлетворившись рапортом командира «Выносливого». Каково же было изумление моряков, когда спустя пару дней они узнали, что солдаты в соседних китайских деревнях обнаружили большое количество продуктов, матросскую и офицерскую форму, электрические лампочки, провода, приемный аппарат радиотелеграфа и даже Андреевский флаг! Все это было снято с «Внимательного», причем, судя по тому, что крупа и мука не были подмочены, миноносец даже не затонул. Правда, найти корабль помешал разыгравшийся затем шторм. Приходится еще раз повторить: имея таких офицеров, рассчитывать на выигрыш войны невозможно. И это при том, что Елисеев считался одним из лучших командиров миноносцев в Порт-Артуре.

Вообще в актив себе русские могут занести лишь одно столкновение с японскими дозорами. 10 марта отряд капитана 2 ранга Матусевича столкнулся с 4 японскими истребителями. Жестокий бой на минимальных дистанциях привел к тому, что корабли обоих противников получили ряд повреждений, хотя ни один не был потоплен. И русские, и японцы объявили о своей победе. Но самое скверное заключалось в том, что в этот же самый день, 10 марта, другой отряд русских миноносцев столкнулся с японцами, и при этом был потоплен «Стерегущий», так что в целом этот день был для русского флота неудачным.

Вся эта малая война отнюдь не противоречила постулатам Мэхена, хотя и не была предусмотрена в его трудах. Однако, по мнению командующих обоими флотами, она ни на шаг не приближала их к конечной победе. Хотя японцы беспрепятственно осуществляли перевозки войск и припасов в Корею, они не могли чувствовать себя спокойно, пока артурская эскадра представляла собой боеспособный отряд. Более того, после гибели двух броненосцев на минах адмирал Того уступал русским в кораблях этого класса. И никакие вычисления самых авторитетных теоретиков, вроде Фредерика Джейна, приводивших разнообразные боевые коэффициенты, не могли поколебать общего убеждения: русская эскадра сильнее. Поэтому Того желал генерального сражения, чтобы устранить эту потенциальную угрозу. Положение русских было ничуть не лучше. К началу лета гавань Порт-Артура попала под обстрел осадной артиллерии, и хотя пока это были легкие, по морским меркам, 120-мм орудия, спокойная жизнь кончилась. Дальше можно было ожидать лишь ухудшения ситуации.

И вот, несмотря на откровенное нежелание временного начальника эскадры адмирала Витгефта, получив прямой приказ императора Николая II, артурская эскадра вышла в море. 10 августа 1904 года в Желтом море состоялось сражение, фактически решившее исход войны. Альфред Тайер Мэхен был бы рад — все происходило именно так, как он предписывал, точнее, почти так.

Японские дозоры, обнаружив выход русской эскадры, известили адмирала Того, и он двинулся навстречу ей. Кстати, здесь следует отметить одну очень важную тонкость, которую категорически не желают замечать русские историки. Японцы неоднократно и успешно пользовались радиосвязью для передачи важнейших сообщений, а вот русский флот в этом замечен не был. Вместо этого нам рассказывают сладкие сказки о том, как еще до начала войны крейсер «Варяг», стоя в Чемульпо, связывался по радио с Владивостоком. Только почему мы не видим ни единого примера использования радио во время войны? Говорить о том, как два истребителя, прорвавшиеся после Цусимы во Владивосток, стоя возле острова Русский, вызывали угольщики, давайте не будем, это просто несерьезно.

Но и адмирал Того, имея на руках фактически все козыри, не сумел использовать их в полной мере. В районе боя находились 4 броненосца и 4 броненосных крейсера японцев, однако командующий не сумел сосредоточить силы, поэтому броненосные крейсера «Асама» и «Якумо» участвовали в бою лишь спорадически. Основную тяжесть боя вынесли на себе 6 броненосных кораблей 1-го боевого отряда, но, как выяснилось, этого было более чем достаточно.

Вообще Того в этом бою действовал нервозно и нерешительно, предпочитая перестрелку на дальних дистанциях. Его попытки организовать «crossing-T», предписанный канонами военно-морской науки, оказались неудачными и приводили только к кратковременной перестрелке на контркурсах. Подробное описание боя вы можете найти в книге «Линкоры в бою», здесь мы ограничимся лишь кратким анализом результатов.

То, что в ходе сражения не был потоплен ни один корабль, не должно вводить нас в заблуждение. Если у японцев серьезно пострадал только флагманский броненосец «Микаса», то у русских пострадали практически все корабли, особенно тяжелыми были повреждения «Цесаревича» и «Пересвета». Более того, «Пересвета» от гибели спас лишь практически полный штиль, стоявший на море. Вообще состояние этих двух броненосцев было таким, что о походе во Владивосток следовало забыть немедленно. Поэтому оптимизм большинства авторов, которые называли это сражение чуть ли не победой русского флота, представляется чрезмерным. Если бы над адмиралом Того не висела необходимость беречь корабли для встречи с готовящейся на Балтике Второй Тихоокеанской эскадрой, итог сражения был бы гораздо более плачевным для русских. Гораздо ближе к истине те, кто называет сражение в Желтом море недо-Цусимой, а не недо-победой.

Но если материальные результаты сражения еще можно оспаривать, его стратегические последствия совершенно однозначны — катастрофа. Первая Тихоокеанская эскадра прекратила свое существование, как организованная боевая сила, больше она не представляла никакой угрозы для японцев, хотя адмирал Того и был вынужден держать свои корабли по-прежнему на передовой базе. Кстати, повреждения, полученные в бою, были отремонтированы там же, что дает нам основания усомниться: так ли уж серьезно пострадал «Микаса», ведь никто даже не подумал ставить броненосец в док. Вместо эскадры остался некий невнятный отряд броненосцев, лишившийся самых боеспособных крейсеров, мало что осталось от отряда миноносцев. Если это не поражение, то что? И самое главное — окончательно был сломлен дух старших офицеров, которые отныне боялись моря как чумы.

Впрочем, не все с этим согласны. Например, известный британский историк Джулиан Корбетт позволил себе высокомерный пассаж в адрес японцев: «В британском флоте длительный опыт создал убеждение, что вряд ли возможно какими-либо стратегическими соображениями оправдать неспособность захватить или уничтожить замеченного противника. Если какие-либо новые свидетельства могут укрепить это убеждение, их в изобилии поставляют два только что упомянутых нерешительных сражения. Можно допустить, что сложное положение японского флота, уступавшего противнику и не имевшего резервов, во многом оправдывало такую осторожность, которую продемонстрировали оба адмирала. Тем не менее подобная осторожность, оправдана она или нет, повлекла за собой неизбежные последствия и быстро доказала японцам, что две их победы не более чем мелкие стратегические успехи, которые оставили все их проблемы неразрешенными».

Но в том-то и дело, что все проблемы японцев были разрешены! Уцелевшие русские корабли, как писал древний историк, «не сохранили мужества ни для боя, ни даже для бегства». И хотя эскадра адмирала Того продолжала дежурить под Порт-Артуром, отныне это дежурство свелось к мирному сну на стоянке у островов Эллиот.

Кстати, а о каком втором бое писал сэр Джулиан? Конечно же, о бое броненосных крейсеров возле Ульсана, который поставил точку в деятельности Владивостокского отряда. А ведь именно она была единственным светлым пятном в истории Русско-японской войны, и можно согласиться с Владимиром Семеновым, который утверждал, что если адмирал Иессен не принес новых лавров русскому флоту, то он и не уронил его чести.

История отряда известна в основном тремя примечательными эпизодами: походом в Тихий океан, уничтожением японских транспортов с тяжелыми осадными орудиями и боем под Ульсаном. Расскажем обо всех по порядку, так как первые два прекрасно вписываются в изложенную Мэхеном доктрину крейсерской войны, тем более что русские корабли и были спроектированы для действий в открытом океане. Высокобортные корабли имели неплохую мореходность и неплохую дальность плавания, но все-таки при их описании не следует употреблять превосходные степени. Дело в том, что существовали гораздо более совершенные варианты океанских броненосных крейсеров — британские «Кресси» и «Дрейки». Противостоящие Владивостокскому отряду японские броненосные крейсера — «Асама» и все остальные — можно скорее назвать дешевым вариантом «линкора для бедных», чем океанским кораблем. Неважная мореходность делала для них охоту за вражескими рейдерами в открытом океане чем-то из области несбыточных мечтаний.

Первый поход отряда в Японское море начался с замены командира — вместо адмирала Штакельберга был назначен капитан 1 ранга Рейценштейн. Итогом стало потопление небольшого японского парохода. Следующий поход был совершен уже под командованием адмирала Иессена — к Гензану. Для этого океанские рейдеры явно не требовались, но добычей крейсеров стал еще один японский транспорт. К сожалению, в мае 1904 года отряд потерял крейсер «Богатырь», который сел на камни мыса Брюса и более до конца войны в море не выходил. Японцы вполне могли уничтожить его, однако мифическая система тотального шпионажа дала сбой. Японцы почему-то уверили себя, что русский крейсер так и останется на камнях навечно.

Новый поход к Цусимскому проливу был проведен под командованием адмирала Безобразова. Он был назначен начальником отряда броненосцев, но в Порт-Артур так и не попал. Японская официальная история кратко сообщает, что 15 июня были потоплены транспорты «Хитати Мару» и «Идзуми Мару», а также поврежден транспорт «Садо Мару». Но это вынужденная краткость, ведь иначе пришлось бы признать, что из-за легкомыслия собственных адмиралов на дно пошли 18 гаубиц калибра 280 мм, которые были отправлены к Порт-Артуру, и около 1000 солдат резервного гвардейского полка. Пассивность русского флота привела к тому, что японцы начали пренебрегать элементарными мерами безопасности и поплатились за это. В момент нападения рядом с транспортами оказался лишь маленький крейсер «Цусима», который сделать, конечно же, ничего не мог. Адмирал Камимура со своими броненосными крейсерами находился слишком далеко и помочь транспортам не мог. Впрочем, легкомыслие проявили и русские: они не удостоверились, что «Садо Мару» затонул, хотя и без того потери японцев оказались велики. Им оставалось утешаться лишь проявлением несгибаемого самурайского духа — полковник Сути, командовавший батальоном, торжественно сжег знамя и совершил харакири. Хоть какое-то утешение…

На русских крейсерах слушали радиопереговоры японцев, и адмирал Безобразов правильно решил, что Камимура находится не слишком далеко. Так как «Рюрик» не мог развить большую скорость, он решил обмануть японцев и пошел во Владивосток не прямо, а склонился к берегам Японии. Тем временем погода ухудшилась, и это помогло русским. Камимура дошел до острова Окиносима, не обнаружил никого и ничего и прекратил погоню.

Этот рейд можно считать очень успешным в том плане, что он отсрочил падение Порт-Артура, страшные гаубицы появились там лишь осенью. Кстати, японцы тоже снимали их с береговых укреплений Токийского залива, не одни только русские совершали странные поступки. Следующий рейд к Гензану едва не привел к столкновению с Камимурой, но встреча произошла в вечернее время, и русские крейсера благополучно избежали неравного боя.

Следующий рейд русские крейсера совершили в Тихий океан, причем снова под флагом Иессена. Адмирал Безобразов слишком сильно сомневался в успехе похода, и его пришлось заменить Иессеном, который был временно отстранен от дел после аварии «Богатыря». 17 июля крейсера вышли в море, а 19-го прошли через Сангарский пролив. Помешать им японцы не могли — вся оборона пролива в этот момент состояла из 2 древних канонерок и 3 крошечных миноносцев водоизмещением 50 тонн. Прорвавшись в океан, русские приступили к действиям в прибрежных водах Японии. Они потопили несколько транспортов, причем не только японских, но и английских, пароходы «Арабия» и «Калхас» были взяты в качестве призов. Вроде бы успех, но, с другой стороны, уничтоженный груз не представлял собой исключительной ценности, чаще всего это были железнодорожные рельсы. Кстати, это подтверждает, что крейсерская война в то время просто не могла быть особо эффективной, список стратегических грузов был слишком коротким, а вдобавок ни один из них не был жизненно важным, как, скажем, алюминий в годы Второй мировой войны.

И все-таки этот рейд произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Резко подскочили суммы страховки, сократилось судоходство. В то же самое время не следует всерьез относиться к сказке о том, как возмущенные японские судовладельцы сожгли дом адмирала Камимуры. Кстати, а где в это время был он сам? Действия Камимуры, точнее, бездействие, в этот период объяснить довольно сложно. Он болтался возле южного входа в Цусимский пролив и, кажется, ожидал от Иессена попытки прорваться в Порт-Артур, хотя такой поступок был бы совершенно бессмысленным.

На обратной дороге русские крейсера столкнулись с неожиданной проблемой. Погода ухудшилась, все затянул густой туман, и эскадра просто не могла найти вход в Сангарский пролив. Проболтавшись некоторое время в океане, крейсера сумели-таки увидеть горы вокруг пролива и протиснулись в него. Поход продолжался 16 суток, и корабли практически израсходовали весь запас угля. Как-то совершенно неожиданно для адмиралов обнаружилось, что действовать по-прежнему рейдеры уже не могут. Это раньше знаменитые парусники, вроде «Алабамы», использовавшие паровую машину только в качестве вспомогательного двигателя, могли не думать об угле. Теперь к организации крейсерства следовало подходить более основательно, и немцы, готовясь к новой войне, это учли, создавая свою знаменитую систему этапов.

Ни одно счастье не длится вечно, и вскоре Владивостокскому отряду пришлось в этом убедиться. Когда артурская эскадра пошла на прорыв, вечером 11 августа крейсерский отряд получил приказ выйти ей навстречу. Приказ есть приказ, адмирал Иессен повел едва успевших отдохнуть моряков на юг к Цусимскому проливу. Но когда крейсера уже находились в море, выяснилось, что поход бесполезен, артурская эскадра потерпела поражение, частично рассеялась по нейтральным портам, частично вернулась обратно. Вот когда следовало бы связаться с Иессеном по радио и вернуть его обратно, вот где пригодились бы те самые «200 миль радиосвязи», не будь они чистой воды липой.

На рассвете 14 августа крейсера вышли на параллель Фузана, где они уже бывали, но на этот раз японцы подготовились гораздо лучше. В 04.50 отряды Камимуры и Иессена заметили друг друга, и соответствующую радиограмму Камимуры приняли все находящиеся поблизости дозорные крейсера — 5 единиц. Так что, даже если бы Иессен разминулся с японскими броненосными крейсерами, он наверняка налетел бы на одного из дозорных, но если не везет, так не везет сразу и капитально, ведь японцы находились к северу от русской эскадры и перекрывали ей путь во Владивосток. Впрочем, на самом деле японцы пытались подкараулить потерянные ими крейсера «Новик» и «Аскольд».

А вот дальше начали происходить не вполне понятные вещи, причем русские и японские описания резко разнятся. Русские утверждают, что бой начался в 05.18, японцы — что в 05.23, это не слишком существенно. Зато расхождение в дистанциях уже более серьезно, русские утверждают, что она превышала 60 кабельтовых, а вот по японским данным, едва достигала 46 кабельтовых, что выглядит гораздо более реально.

Бой развивался по классическим канонам — артиллерийская дуэль на параллельных курсах, в этом плане бой возле Ульсана выглядит самым «классическим» из всех морских сражений этой войны. Японцы имели некоторое превосходство в скорости и постепенно обгоняли русскую эскадру. И вот здесь возникает один из многих непонятных моментов. Если смотреть на бумажные характеристики, японцы имели заметное преимущество в скорости, но также хорошо известно, что их крейсера могли развить номинальные 20 узлов лишь в самых идеальных условиях. С другой стороны, и машины русских крейсеров находились далеко не в идеальном состоянии, особенно страдал этим «Рюрик», а тут еще утром из-за аварии на «России» вышли из строя 4 котла, поэтому в любом случае Камимура должен был иметь превосходство в 2 или более узла. Но каждый раз, когда ему требовалось догнать русскую эскадру, это происходило мучительно медленно.

И все-таки к 05.52 японцы оказались точно на траверзе русских, сократив дистанцию до 27 кабельтовых. Их превосходство в артиллерии начало сказываться, к тому же теперь японцы оказались прямо напротив восходящего солнца, которое мешало русским целиться. Адмирал Иессен сначала повернул на юго-восток, как бы намереваясь пройти Цусимским проливом, но в 06.00 резко повернул вправо, описал петлю и пошел на северо-запад, рассчитывая проскочить под кормой у японцев. Камимура отреагировал на этот поворот с опозданием и повернул влево. Эскадры оказались на расходящихся курсах, дистанция увеличилась до 50 кабельтовых, и японцы временно прекратили огонь. Но именно в этот момент шедший концевым «Иватэ» получил попадание, которое могло стать роковым. 203-мм снаряд взорвался в носовом каземате верхней палубы, одновременно сдетонировал снаряд в орудии. Каземат был полностью разрушен, часть брони полетела за борт. Вышел из строя каземат палубой ниже, а стоявшее наверху 12-фн орудие просто исчезло вместе с расчетом. Вышло из строя еще одно 152-мм орудие, погибли 32 человека, 43 были ранены.

В 06.23 бой возобновился, и почти сразу «Рюрик» получил роковое попадание, которое повредило рулевое управление, с этого момента крейсер то и дело терял управление. Вдобавок он начал постепенно отставать от головных крейсеров. Стрельба обеих сторон была хаотичной и неуправляемой, что бы ни пытались писать историки. Даже в официальных японских работах признается, что «Идзумо» — флагманский корабль! — стрелял одновременно по всем трем русским крейсерам. То, что у японцев попадания получили все корабли, указывает на отсутствие организации огня у русской эскадры.

Дальнейшие события не представляют особого интереса. Русская эскадра дважды пыталась вернуться к «Рюрику», видимо, адмирал Иессен надеялся, что тот сумеет справиться со своими трудностями, но это было напрасно. «Рюрик» получал все больше и больше новых попаданий и вскоре окончательно потерял боеспособность. Но все-таки он отвлекал на себя внимание адмирала Камимуры. Японский командир, по-видимому, решил наверняка уничтожить хотя бы один из русских крейсеров и временами почти прекращал стрелять по кораблям Иессена. Например, около 08.00 он вообще приказал сосредоточить весь огонь на поврежденном крейсере, и лишь возвращение «России» и «Громобоя» вынудило японцев снова обстрелять их.

В 08.20 адмирал Иессен понял тщетность своих попыток, к тому же и два других крейсера получили заметные повреждения, поэтому он окончательно повернул на север к Владивостоку. Японцы, увлекшиеся добиванием «Рюрика», находились у него на правой раковине и не могли помешать прорыву. Камимура направился следом за ним, однако он не мог — или не хотел? — сокращать дистанцию. Как мы видим, этот японский адмирал проявил такую же осторожность, как и адмирал Того в бою в Желтом море, хотя на этом отрезке сражения он имел двойное превосходство в кораблях и чуть ли не четверное в артиллерии. К 09.45 японцы сумели сократить расстояние до 27 кабельтовых, но тут же, словно испугавшись собственной смелости, сбросили ход, и в 10.00 дистанция снова возросла до 37 кабельтовых.

«Бой был затяжным (около 5 часов). Во время погони все расчеты получили приказ стрелять медленно и тщательно наводить орудия. Но в 10.00 адмиралу Камимуре сообщили, что на «Идзумо» кончаются боеприпасы. Видя, что скорость противника совершенно не снижается, хотя его огонь заметно ослабел, адмирал решил использовать оставшиеся боеприпасы для потопления «Рюрика», чтобы точно не допустить его спасения», — сообщает японская «Конфиденциальная история». На самом деле к этому времени «Идзумо» израсходовал лишь половину боезапаса: 2255 снарядов 203-мм, 1085 снарядов 152-мм и 910 снарядов 12-фн. Еще одним фактором, повлиявшим на решение японского адмирала, было то, что он не знал о результатах боя эскадры Того и вполне мог ожидать столкновения с артурской эскадрой, причем в самое ближайшее время.

Все это время «Рюрик» пытались добить подошедшие крейсера «Нанива» и «Такатихо», которые предусмотрительно держались на дистанции 35 кабельтовых. Но это не спасло их от пары случайных попаданий, хотя «Рюрику», разумеется, пришлось гораздо хуже. Оба этих крейсера выпустили в общей сложности более 650 152-мм снарядов. Примерно в 10.20 «Рюрик» затонул, тихая погода позволила японцам спасти практически всех уцелевших моряков.

Еще одним доказательством неадекватности старшего командного состава русского флота является соотношение потерь на «России» и «Громобое». Более новый и гораздо лучше бронированный «Громобой» потерял вдвое больше людей просто потому, что капитан 1 ранга Дабич приказал расчетам мелкокалиберных орудий, заведомо бесполезных в сложившихся условиях, находиться на боевых постах. Более того, он приказал убитых заменять новыми матросами, что влекло за собой новые потери.

И еще один странный нюанс. Уже сто лет по страницам книг гуляет рассказ о том, что на русских кораблях при стрельбе на дальних дистанциях выходили из строя палубные орудия — сгибались и ломались зубья подъемных дуг и шестерен. Но никто не потрудился сопоставить реальные дистанции боя с предельными. Бой возле Ульсана проходил в основном на дистанциях 30–35 кабельтовых, пару раз дистанция ненадолго сокращалась до 25 кабельтовых, пару раз увеличивалась до 45. Эти значения далеки от предельной дальнобойности 152-мм орудий Канэ, о каких предельных углах возвышения может вообще идти речь? Но, похоже, предположение, что знаменитый Обуховский завод поставлял на флот откровенный брак, не устраивает никого.

«После гибели «Рюрика» активная боевая служба Владивостокского отряда практически прекратилась», — грустно пишет один из историков. Но не прекратились попытки вести крейсерскую войну, хотя теперь это было возложено на вспомогательные крейсера. Результат получился отвратительным — не добившись ничего серьезного, эти корабли своими действиями сумели испортить отношения России со многими европейскими державами. Кстати, если посмотреть справочники, то неожиданно выяснится, что японцы, не пытаясь официально начать крейсерскую войну, тем не менее наловили больше транспортов с контрабандой, чем русские. Особенно урожайным для них был район Владивостока.

И теперь нам осталось рассказать лишь о главном, как принято считать, событии Русско-японской войны на море — Цусимском сражении. Формально все выглядит так, будто оно действительно что-то решило и на что-то повлияло. Но давайте смотреть фактам в лицо. К маю 1905 года война на суше практически завершилась. В феврале в сражении при Мукдене русская армия была наголову разгромлена и попросту развалилась, превратившись в неорганизованную толпу. Счет дезертиров шел на десятки тысяч, поэтому совершенно неудивительно, что новый главнокомандующий генерал Линевич занял позицию строгого нейтралитета. Он окопался на сыпингайских позициях на почтительном удалении от японцев, которые далее Мукдена и не пошли. Япония и так в войне на суше добилась всего, чего желала и даже более того. Подозреваю, что, начиная войну, японцы даже не мечтали захватить всю Маньчжурию, скорее всего, их планы не распространялись далее Кореи и Ляодунского полуострова.

А что на море? Еще до падения Порт-Артура тяжелые гаубицы уничтожили все уцелевшие корабли артурской эскадры, поэтому далее адмирал Того вполне мог позволить себе бо€льшую степень риска, чем ранее, хотя это совсем не означало, что он готов действовать очертя голову. Тем более что японский командующий наверняка трезво оценивал ситуацию. Что могла изменить победа в общей стратегической ситуации? Совершенно ничего. Победа русских? Давайте не будем заниматься беспочвенными фантазиями. Любители альтернатив обожают потрепать языками на эту тему, но существует один аргумент, который опровергнуть не в состоянии никто. За все время войны артиллерией и торпедами — главным оружием кораблей — русские сумели потопить лишь несколько поганых номерных миноносцев, причем для их подсчета нам хватит пальцев одной руки. Ни одного корабля крупнее! Так о какой победе вы там бормочете?

Само сражение превратилось в серию перестрелок между броненосными эскадрами, в этом виновата погода — на море стоял довольно плотный туман, и видимость колебалась между плохой и отвратительной. Довольно быстро выяснилось, что недо-линкоры адмирала Камимуры ничуть не уступают старым броненосцам русских. Адмирал Того учел опыт сражения в Желтом море, когда из попыток сделать «crossing-T» не получилось ничего хорошего, и заменил это систематическим нажимом на голову русской колонны, что оказалось гораздо более эффективным.

В этом бою зачаточное развитие систем связи обернулось против японцев. Они выбрали независимое маневрирование броненосных отрядов, однако тот же самый туман привел к тому, что в разгар сражения крейсера Камимуры оторвались от броненосцев Того, и всю вторую половину дня 27 мая японские броненосцы сражались без поддержки. Японцы в ходе войны неоднократно и успешно использовали радиосвязь, в отличие от русских, но имелась одна важная особенность — нет ни единого примера использования раций в бою. В спокойной обстановке, для связи между отрядами или разведчиками — сколько угодно, а в бою нет! Вот на следующий день стальную петлю на горле отряда Небогатова японцы затянули именно благодаря своим рациям, а подозвать Камимуру к себе адмирал Того не сумел.

В общем, у японцев получилось идеальное генеральное сражение по своим результатам, но действия отдельных отрядов были далеки от идеала. Это была не столько победа японцев, сколько поражение русских. За более подробными описаниями сражения мы отсылаем вас к сборнику «Цусима. Величайшая трагедия русского флота», выпущенному издательством «Яуза».

Каковы же были итоги морской войны образца 1905 года? Альфред Тайер Мэхен мог бы порадоваться. Линейный корабль показал себя истинным владыкой морей, исход войны был решен генеральными сражениями. На чертежных досках уже появились контуры новых, еще более мощных кораблей — дредноутов. Главным аргументом в сражении осталась артиллерия, корабельные торпеды, которых страшно боялись оба противника, оказались не слишком эффективными. Крейсерская война, как и предсказывал Мэхен, не оказала серьезного влияния на ход военных действий, хотя и потрепала нервы японцам.

Но в то же время на безоблачном горизонте славного царствования линейного корабля появились первые облачка. Выяснилось, что подлое невидимое оружие — морская мина — может серьезно стеснить действия флота. Потребовалось также организовывать и налаживать повседневную деятельность флота: вылазки миноносцев, разведку, траление, постановку собственных минных заграждений… Адмиралы к такому не привыкли, они жаждали великолепной вспышки, крупного сражения, славы Трафальгара, — а тут траление на землеотвозных шаландах. И все-таки будущее флота виделось им великолепным. Тем более ужасным оказались разочарования Великой Войны.