Море выло, швыряло большие, тяжелые волны на прибрежный песок, разбивая их в брызги и пену. Дождь ретиво сек воду и землю… ветер ревел… Все кругом наполнялось воем, ревом, гулом… За дождем не видно было ни моря, ни неба.
Неточные совпадения
Боже сохрани, застанет непогода!» Представьте себе этот
вой ветра, только в десять, в двадцать раз сильнее, и не в поле, а в
море, — и вы получите слабое понятие о том, что мы испытывали в ночи с 8-го на 9-е и все 9-е число июля, выходя из Китайского
моря в Тихий океан.
«Весь в белой пене, седой и сильный, он резал горы и падал в
море, сердито
воя.
Вот Стрибожьи вылетели внуки — // Зашумели ветры у реки, // И взметнули вражеские луки // Тучу стрел на русские полки. // Стоном стонет мать-земля сырая, // Мутно реки быстрые текут, // Пыль несется, поле покрывая. // Стяги плещут: половцы идут! // С Дона, с
моря с криками и с
воем // Валит враг, но, полон ратных сил, // Русский стан сомкнулся перед боем // Щит к щиту — и степь загородил.
Есть остров в
море, проклятый небесами, // Заросший вес кругом дремучими лесами, // Покрытый иссини густейшим мраком туч, // Куда не проникал ни разу солнца луч, // Где ветры вечные кипяще
море роют, // Вода пускает гром, леса, колеблясь,
воют, // Исчадье мерзкое подземна бога там.
Там еще другое диво: //
Море вздуется бурливо, // Закипит, подымет
вой, // Хлынет на берег пустой, // Расплеснется в скором беге, // И очутятся на бреге, // В чешуе, как жар горя, // Тридцать три богатыря, // Все красавцы удалые, // Великаны молодые, // Все равны, как на подбор — // С ними дядька Черномор.