Неточные совпадения
Малым своим разумом Достоевский знает, в чем эта
живая жизнь. Все в том же личном бессмертии. В комментариях к своему письму самоубийцы-материалиста он пишет: «Вера в бессмертие души человеческой есть единственный источник
живой жизни на земле, — жизни, здоровья, здоровых
идей и здоровых выводов и заключений».
Но, очевидно, не эту
живую жизнь имеет в виду великий разум художника, говорящий устами Версилова. Ведь
идея бессмертия души существует «многие тысячи лет», человечество не проходит мимо этой
идеи, а, напротив, все время упирается в нее. А мы все ищем. Не в этом
живая жизнь, которую чует Достоевский. Но не от него мы узнаем, в чем же она. Он сам не знает.
Прошло и для иностранцев время надменного презрения ко всему русскому, равно как и то время, когда они боялись русского государства, как скопища диких варваров, готовых остановить всякий прогресс, преградить путь всякой
живой идее.
Нет сомнения, что большую часть писем Станкевича прочтут с удовольствием все, кому дорого развитие
живых идей и чистых стремлений, происшедшее в нашей литературе в сороковых годах и вышедшее преимущественно из того кружка, средоточием которого был Станкевич.
Неточные совпадения
Сквозь обветшавшую и никогда никуда не пригодную мудрость у нее пробивалась
живая струя здравого практического смысла, собственных
идей, взглядов и понятий. Только когда она пускала в ход собственные силы, то сама будто пугалась немного и беспокойно искала подкрепить их каким-нибудь бывшим примером.
— Право, не знаю, как вам ответить на это, мой милый князь, — тонко усмехнулся Версилов. — Если я признаюсь вам, что и сам не умею ответить, то это будет вернее. Великая мысль — это чаще всего чувство, которое слишком иногда подолгу остается без определения. Знаю только, что это всегда было то, из чего истекала
живая жизнь, то есть не умственная и не сочиненная, а, напротив, нескучная и веселая; так что высшая
идея, из которой она истекает, решительно необходима, к всеобщей досаде разумеется.
Самый Британский музеум, о котором я так неблагосклонно отозвался за то, что он поглотил меня на целое утро в своих громадных сумрачных залах, когда мне хотелось на свет Божий, смотреть все
живое, — он разве не есть огромная сокровищница, в которой не только ученый, художник, даже просто фланер, зевака, почерпнет какое-нибудь знание, уйдет с
идеей обогатить память свою не одним фактом?
Китайцы и индийцы, кажется, сообща приложили каждый свой вкус к постройке и украшениям здания: оттого никак нельзя, глядя на эту груду камней, мишурного золота, полинялых тканей, с примесью
живых цветов, составить себе
идею о стиле здания и украшений.
Пожалуй, без приготовления, да еще без воображения, без наблюдательности, без
идеи, путешествие, конечно, только забава. Но счастлив, кто может и забавляться такою благородною забавой, в которой нехотя чему-нибудь да научишься! Вот Regent-street, Oxford-street, Trafalgar-place — не
живые ли это черты чужой физиономии, на которой движется современная жизнь, и не звучит ли в именах память прошедшего, повествуя на каждом шагу, как слагалась эта жизнь? Что в этой жизни схожего и что несхожего с нашей?..