Друг Поликрата Амазис порывает с ним отношения и в письме к нему объясняет это так: «Меня пугает твое
великое счастье, ибо я знаю, как завистливо божество».
Неточные совпадения
«Горе узришь
великое, — учит отец Зосима, — и в горе сем счастлив будешь. Вот тебе завет: в горе
счастья ищи. Много несчастий принесет тебе жизнь, но ими-то ты и счастлив будешь и жизнь благословишь».
В средоточии земли, в центре мира, — в Дельфах, — стоял
великий храм. Он был посвящен двум богам — Аполлону и Дионису. На переднем его фронтоне был изображен Аполлон со свитою муз, на заднем — Дионис среди мэнад. Служение обоим богам не было одновременным: в одну часть года прославляли Аполлона, в другую Диониса. Как же распределялся год между богом
счастья и силы, с одной стороны, богом страданья и избытка сил, с другой?
«Необходимо, чтоб судьба трагического героя изменялась не из несчастья в
счастье, а наоборот, — из
счастья в несчастье, и притом не вследствие порочности, но вследствие
великой ошибки человека.
Но насмешкою было бы призывать мальчика к радости жизни, говорить ему о
великой, священной самоценности жизни, даже если бы теперь же вырвать его из подвала и вывести на воздух и солнце. Безвозвратно выпита из него живая кровь, выедена сила жизни. В какой угодно обновленный строй он вошел бы бессильным на
счастье, и в лучшем случае жизнь открылась бы ему только как веселая пирушка.
— Разные здешние теперь сплетники говорят, — продолжал тот, — что она — старая дева и рада за кого-нибудь выйти замуж; ну, и прекрасно, я и на старой деве этакой сочту женитьбу для себя за
великое счастье.
Когда вскоре за тем пани Вибель вышла, наконец, из задних комнат и начала танцевать французскую кадриль с инвалидным поручиком, Аггей Никитич долго и пристально на нее смотрел, причем открыл в ее лице заметные следы пережитых страданий, а в то же время у него все более и более созревал задуманный им план, каковый он намеревался начать с письма к Егору Егорычу, написать которое Аггею Никитичу было нелегко, ибо он заранее знал, что в письме этом ему придется много лгать и скрывать; но могущественная властительница людей — любовь — заставила его все это забыть, и Аггей Никитич в продолжение двух дней, следовавших за собранием, сочинил и отправил Марфину послание, в коем с разного рода экивоками изъяснил, что, находясь по отдаленности места жительства Егора Егорыча без руководителя на пути к масонству, он, к
великому счастию своему, узнал, что в их городе есть честный и добрый масон — аптекарь Вибель…
Чуть только бедный учитель завидел Ахиллу, ноги его подкосились и стали; но через мгновение отдрогнули, как сильно нагнетенные пружины, и в три сильных прыжка перенесли Варнаву через такое расстояние, которого человеку в спокойном состоянии не перескочить бы и в десять прыжков. Этим Варнава был почти спасен: он теперь находился как раз под окном акцизничихи Бизюкиной, и, на его
великое счастье, сама ученая дама стояла у открытого окна.
Неточные совпадения
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем
счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых,
счастие, // Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, //
Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
Пришел какой-то пасмурный // Мужик с скулой свороченной, // Направо все глядит: // — Хожу я за медведями. // И
счастье мне
великое: // Троих моих товарищей // Сломали мишуки, // А я живу, Бог милостив!
А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к
великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного
счастия, потому, что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или с судьбою…
Она тоже весь этот день была в волнении, а в ночь даже опять захворала. Но она была до того счастлива, что почти испугалась своего
счастия. Семь лет, толькосемь лет! В начале своего
счастия, в иные мгновения, они оба готовы были смотреть на эти семь лет, как на семь дней. Он даже и не знал того, что новая жизнь не даром же ему достается, что ее надо еще дорого купить, заплатить за нее
великим, будущим подвигом…
— История жизни
великих людей мира сего — вот подлинная история, которую необходимо знать всем, кто не хочет обольщаться иллюзиями, мечтами о возможности
счастья всего человечества. Знаем ли мы среди величайших людей земли хоть одного, который был бы счастлив? Нет, не знаем… Я утверждаю: не знаем и не можем знать, потому что даже при наших очень скромных представлениях о
счастье — оно не было испытано никем из
великих.