Неточные совпадения
Но бодрый и жизнежадный древний эллин смотрел
на жизнь не из тиши кабинета, он
боролся, радовался и страдал в самом водовороте
жизни, он непрерывно творил —
не сладостную легенду, а сильную, яркую
жизнь, краше самой сладостной легенды.
Но время шло. Дифирамб превратился в трагедию. Вместо Диониса
на подмостки сцены выступили Прометеи, Этеоклы, Эдипы, Антигоны. Однако основное настроение хора осталось прежним. Герои сцены могли
бороться, стремиться, — все они были для хора
не больше, как масками того же страдающего бога Диониса. И вся
жизнь сплошь была тем же Дионисом. Долго сами эллины
не хотели примириться с этим «одионисированием»
жизни и, пожимая плечами, спрашивали по поводу трагедии...
На сцене аполлинические образы героев бились изо всех сил, стремясь к намеченным целям, — Дионис через хор говорил зрителям, что стремления тщетны, цели
не нужны, что
жизнью правит железная необходимость, и
не человеку
бороться с нею.
Неточные совпадения
Но это уже была
не просьба о милостыне и
не жалкий вопль, заглушаемый шумом улицы. В ней было все то, что было и прежде, когда под ее влиянием лицо Петра искажалось и он бежал от фортепиано,
не в силах
бороться с ее разъедающей болью. Теперь он одолел ее в своей душе и побеждал души этой толпы глубиной и ужасом жизненной правды… Это была тьма
на фоне яркого света, напоминание о горе среди полноты счастливой
жизни…
«Кто знает, — думал старый гарибальдиец, — ведь
бороться можно
не только копьем и саблей. Быть может, несправедливо обиженный судьбою подымет со временем доступное ему оружие в защиту других, обездоленных
жизнью, и тогда я
не даром проживу
на свете, изувеченный старый солдат…»
Палец об палец он, верно,
не ударил, чтоб провести в
жизни хоть одну свою сентенцию, а только, как бескрылая чайка, преспокойно сидит
на теплом песчаном бережку и с грустью покачивает головой, когда у ней перед носом
борются и разрушаются
на волнах корабли.
— Были леса по дороге, да, это — было! Встречались вепри, медведи, рыси и страшные быки, с головой, опущенной к земле, и дважды смотрели
на меня барсы, глазами, как твои. Но ведь каждый зверь имеет сердце, я говорила с ними, как с тобой, они верили, что я — Мать, и уходили, вздыхая, — им было жалко меня! Разве ты
не знаешь, что звери тоже любят детей и умеют
бороться за
жизнь и свободу их
не хуже, чем люди?
Улица, очень чистая и широкая, с садами, разделявшими между собой небольшие дома, была пуста. Только вдали виднелась знакомая фигура, в которой я сразу узнал Песоцкого. Прекрасный актер
на роли холодных любовников, фатов, он и в
жизни изящно одевался, носил небольшие усики, которые так шли к его матово-бледному, продолговатому лицу, которое или совсем
не знало загара, или знало такие средства, с которыми загар
не в силах был
бороться, то есть перед которыми солнце пасовало.