Неточные совпадения
Молодой воробей услышал, как
поет соловей, как все ям восхищаются, потом увидел красавца-павлина, — тоже всех приводил в восторг.
И умер. И вот его хоронят. Все птицы идут за гробом. И сам
соловей, — гордый, великолепный
соловей, — говорит над его могилою речь: умерший не выделялся красотою, не
было у него звонкого голоса, но он
был лучше и достойнее всех нас, у него
было то, что дороже и красоты и всяких талантов...
Сколько раз я эту сказку ни перечитывал, и каждый раз, при описании похорон и речи
соловья, истекал, захлебывался слезами. И когда больно бывало от чего-нибудь самолюбию, когда чувствовал я себя серым и никому не интересным, у меня вставала мысль: этой возможности, какая
была у воробья, никто не сможет отнять и у меня.
На университетском празднике 8 февраля Владимир
Соловьев, сказавший речь против антисемитизма,
был освистан слушателями.
Соловьев было так много и ночью они, казалось, подлетали так близко к дому, что, при закрытых ставнями окнах, свисты, раскаты и щелканье их с двух сторон врывались с силою в нашу закупоренную спальню, потому что она углом выходила на загибавшуюся реку, прямо в кусты, полные соловьев.
— Эстетика в жизни все, — объяснял Пепко с авторитетом сытого человека. — Посмотри на цветы, на окраску бабочек, на брачное оперение птиц, на платье любой молоденькой девушки. Недавно я встретил Анну Петровну, смотрю, а у нее голубенький бантик нацеплен, — это тоже эстетика. Это в пределах цветовых впечатлений, то есть в области сравнительно грубой, а за ней открывается царство звуков… Почему
соловей поет?..
Неточные совпадения
Меж гор, лежащих полукругом, // Пойдем туда, где ручеек, // Виясь, бежит зеленым лугом // К реке сквозь липовый лесок. // Там
соловей, весны любовник, // Всю ночь
поет; цветет шиповник, // И слышен говор ключевой, — // Там виден камень гробовой // В тени двух сосен устарелых. // Пришельцу надпись говорит: // «Владимир Ленской здесь лежит, // Погибший рано смертью смелых, // В такой-то год, таких-то лет. // Покойся, юноша-поэт!»
Гонимы вешними лучами, // С окрестных гор уже снега // Сбежали мутными ручьями // На потопленные луга. // Улыбкой ясною природа // Сквозь сон встречает утро года; // Синея блещут небеса. // Еще прозрачные леса // Как будто пухом зеленеют. // Пчела за данью полевой // Летит из кельи восковой. // Долины сохнут и пестреют; // Стада шумят, и
соловей // Уж
пел в безмолвии ночей.
Тоска любви Татьяну гонит, // И в сад идет она грустить, // И вдруг недвижны очи клонит, // И лень ей далее ступить. // Приподнялася грудь, ланиты // Мгновенным пламенем покрыты, // Дыханье замерло в устах, // И в слухе шум, и блеск в очах… // Настанет ночь; луна обходит // Дозором дальный свод небес, // И
соловей во мгле древес //
Напевы звучные заводит. // Татьяна в темноте не спит // И тихо с няней говорит:
Да вы уж родом так: собою не велички, // А песни, что́ твой
соловей!» — // «Спасибо, кум; зато, по совести моей, //
Поёшь ты лучше райской птички.
Скажи лишь, как нам сесть!» — // «Чтоб музыкантом
быть, так надобно уменье // И уши ваших понежней», // Им отвечает
Соловей: // «А вы, друзья, как ни садитесь, // Всё в музыканты не годитесь».