Сел писать новый, только что задуманный рассказец — „Загадка“. Писал его с медленною радостью, наслаждаясь, как уверенно-спокойно работала голова. Послал во „Всемирную иллюстрацию“. Напечатали
в ближайшем номере. И гонорар прислали за оба рассказа. Вот уж как! Деньги платят. Значит, совсем уже, можно сказать, писатель.
Первые двое не приехали, но последний явился и
в ближайшем номере той газеты, где сотрудничал, описал торжество брачного пиршества, объяснив читателям, что «молодой и молодая блистали красотою, молодостью и свежестью» — несколько подкрашенною, — смертельно хотелось прибавить графу относительно Домны Осиповны, но он не прибавил этого, потому что она обещала ему за этот фельетон сто целковых.
Бегушев был очень этим доволен, но ненадолго:
в ближайших номерах одной газеты он прочел, что действительный статский советник князь Мамелюков отправился на целый год за границу.
Неточные совпадения
По субботам члены «Русского гимнастического общества» из дома Редлиха на Страстном бульваре после вечерних классов имели обычай ходить
в ближайшие Сандуновские бани, а я всегда шел
в Палашовские, рядом с
номерами «Англия», где я жил.
В ближайшую субботу он идет
в отпуск к замужней сестре Соне, живущей за Москвой-рекой,
в Мамонтовском подворье.
В пустой аптекарский пузырек выжимает он сок от целого лимона и новым пером
номер 86 пишет довольно скромное послание, за которым, однако, кажется юнкеру, нельзя не прочитать пламенной и преданной любви:
Через час мы были
в Новочеркасске, у подъезда «Европейской гостиницы», где я приказал приготовить
номер, а сам прямо с коня отправился
в ближайший магазин, купил пиджачную пару, морскую накидку, фуражку и белье. Калмык с лошадьми ждал меня на улице и на все вопросы любопытных не отвечал ни слова, притворяясь, что не понимает. Вымуштрованный денщик был — и с понятием!
Корзина с провизией склонилась
в руках ослабевшего человека, сидевшего
в углу вагона, и груши из нее посыпались на пол.
Ближайший сосед поднял их, тихо взял корзину из рук спящего и поставил ее рядом с ним. Потом вошел кондуктор, не будя Матвея, вынул билет из-за ленты его шляпы и на место билета положил туда же белую картонную марку с
номером. Огромный человек крепко спал, сидя, и на лице его бродила печальная судорога, а порой губы сводило, точно от испуга…
Суд над ним по делу об убитой француженке дал ему материал для его пьесы"Дело", которая так долго лежала под спудом
в цензуре. Не мог он и до конца дней своих отрешиться от желания обелять себя при всяком удобном случае. Сколько помню, и тогда
в номере Hotel de France он сделал на это легкий намек. Но у себя,
в Больё (где он умер), М.М.Ковалевский, его
ближайший сосед, слыхал от него не раз протесты против такой"клеветы".