Наша немка, Минна Ивановна,
была в ужасе, всю дорогу возмущалась мною, а дома сказала папе. Папа очень рассердился и сказал, что это свинство, что меня больше не нужно ни к кому отпускать на елку. А мама сказала...
Неточные совпадения
Мама, как узнала, пришла
в ужас: да что же это! Ведь этак и убить могут ребенка или изуродовать на всю жизнь! Мне
было приказано ходить
в гимназию с двоюродным моим братом Генею, который
в то время жил у нас. Он
был уже во втором классе гимназии. Если почему-нибудь ему нельзя
было идти со мной, то до Киевской улицы (она врагу моему уже
была не по дороге) меня провожал дворник. Мальчишка издалека следил за мною ненавидящими глазами, — как меня тяготила и удивляла эта ненависть! — но не подходил.
Директором гимназии нашей
был Александр Григорьевич Новоселов. Небольшого роста, с седыми бачками, с крючковатым носом,
в золотые очки смотрят злобные глазки.
В нас, мальцах, он вызывал панический
ужас, и для меня он являлся олицетворением грозного, взыскательного и беспощадного начальства.
— Удивительно
есть прекрасный один псалом. Хвалебная песнь Давида. «Живущий под кровом всевышнего под сенью всемогущего покоится, говорит господу: прибежище мое и защита моя, бог мой, на кого я уповаю! Не убоишься
ужасов в ночи, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей
в полдень»… Витя! Ты не заметил, — как будто
в тех кустах мелькнули зеленые огоньки?
Все мы растем
в презрении к старости и
в ужасе перед нею. Но если бы я тогда знал, — а кто это
в молодости знает? — если бы я тогда знал, какою нестрашною, какою радостною и благодатною может
быть эта грозная старость!
Какая бы роль ни
была маленькая,
в исполнении Стравинского она загоралась ярким бриллиантом и светилась, приковывая к себе общее внимание. Наемный убийца-брави Спарафучиле
в «Риголетто». Сорок лет прошло, а и сейчас он передо мной стоит, — длинный, худой, зловещий, обвеянный
ужасом темного притона, и
в то же время своеобразно-честный, высоко блюдущий честь профессионала-убийцы.
Радость, гордость и
ужас охватили меня, когда я прочел это письмо. Нетрудно
было понять, что тут
в деликатной форме приглашали меня самого: при огромном круге знакомств Толстых странно им
было обращаться за рекомендациями ко мне, совершенно незнакомому им человеку; очевидно, я, как автор «Записок врача», казался им почему-то наиболее подходящим для ухода за больным отцом, Если же даже все это
было и не так, то все-таки после этого письма я имел полное право предложить свои услуги.
Отправились мы втроем: тульский либеральный земец Г., один знакомый земский врач и я. Выехали мы из Тулы на ямской тройке, часов
в 11 утра. На лицах моих спутников я читал то же чувство, какое
было у меня
в душе, — какое-то почти религиозное смятение,
ужас и радость. Чем ближе к Ясной Поляне, тем бледнее и взволнованнее становились наши лица, тем оживленнее мы сами.
Неточные совпадения
Постой! уж скоро странничек // Доскажет
быль афонскую, // Как турка взбунтовавшихся // Монахов
в море гнал, // Как шли покорно иноки // И погибали сотнями — // Услышишь шепот
ужаса, // Увидишь ряд испуганных, // Слезами полных глаз!
Мальчишка просто обезумел от
ужаса. Первым его движением
было выбросить говорящую кладь на дорогу; вторым — незаметным образом спуститься из телеги и скрыться
в кусты.
Глуповцы
в ужасе разбежались по кабакам и стали ждать, что
будет.
Этот
ужас смолоду часто заставлял его думать о дуэли и примеривать себя к положению,
в котором нужно
было подвергать жизнь свою опасности.
«Да вот и эта дама и другие тоже очень взволнованы; это очень натурально», сказал себе Алексей Александрович. Он хотел не смотреть на нее, но взгляд его невольно притягивался к ней. Он опять вглядывался
в это лицо, стараясь не читать того, что так ясно
было на нем написано, и против воли своей с
ужасом читал на нем то, чего он не хотел знать.