Неточные совпадения
Я взял из гимназической библиотеки роман Густава Омара «Морской разбойник». Кто-то из товарищей или еще кто-то взял у меня книгу почитать и не возвратил. А кто взял, я забыл. Всех опросил, — никто не брал. Как
быть? Придется заплатить за книгу рубль — полтора. Это приводило меня
в отчаяние: отдать придется все, что у меня
есть, останешься без копейки. А деньги так иногда бывают нужны!
Так вот, значит, — у заутрени прозевал я Конопацких. Пришел домой
в отчаянии.
Были розговины — вкусная ветчина, кулич, шоколадная пасха. У всех светлые, праздничные лица. Я тоже смеялся, болтал, а
в душе тоскливо звучало...
Это угнетало всего больше. Меня приводило
в отчаяние, что я никак не могу выработать себе твердых, прочных убеждений. Все обдумал, все обосновал; услышишь или прочтешь новое возражение, — и взгляды опять начинают колебаться. Раздражала и томила — трудно мне это выразить — никчемность какая-то моих мыслей. Я к ним приходил после долгих размышлений, а потом сам удивлялся, на что мне это нужно
было?
Часто думалось о Конопацких, особенно о Любе. Но и сладости дум о ней примешивалось тревожное чувство страха и неуверенности. Никак сейчас не могу вспомнить, чем оно
было вызвано. Простились мы у них на даче очень хорошо, но потом почему-то мне пришло
в голову, что между нами все кончено, что Люба полюбила другого. К мрачному
в то время и вообще настроению присоединилось еще это подозрение о крушении любви Любы ко мне. Иногда доходил до полного
отчаяния: да, там все кончено!
Странно
было подумать: весь этот запутанный клубок
отчаяния, неверия, бездорожья, черных мыслей о жизни, горьких самообвинений — клубок,
в котором все мы бились и задыхались, — как бы он легко мог размотаться, какие бы широкие дороги открылись к напряженной, удовлетворяющей душу работе, как легко могла бы задышать грудь, только захоти этого один человек!
Последний, четвертый, год студенческой моей жизни
в Петербурге помнится мною как-то смутно. Совсем стало тихо и мертво. Почти все живое и свежее
было выброшено из университета. Кажется мне, я больше стал заниматься наукою. Стихи писать совсем перестал, но много писал повестей и рассказов, посылал их
в журналы, но неизменно получал отказы. Приходил
в отчаяние, говорил себе: «Больше писать не
буду!» Однако проходил месяц-другой,
отчаяние улегалось, и я опять начинал писать.
— Вы должны ее любить. Она бредит вами. Вчера она подошла ко мне после скачек и
была в отчаянии, что не застала вас. Она говорит, что вы настоящая героиня романа и что, если б она была мужчиною, она бы наделала зa вас тысячу глупостей. Стремов ей говорит, что она и так их делает.
По иным вариантам, Катерина Николавна ужасно любила свою падчерицу и теперь, как оклеветанная перед нею,
была в отчаянии, не говоря уже об отношениях к больному мужу.
Неточные совпадения
Видно
было, как вдали копошатся люди, и казалось, что они бессознательно толкутся на одном месте, а не мечутся
в тоске и
отчаянье.
Но, пробыв два месяца один
в деревне, он убедился, что это не
было одно из тех влюблений, которые он испытывал
в первой молодости; что чувство это не давало ему минуты покоя; что он не мог жить, не решив вопроса:
будет или не
будет она его женой; и что его
отчаяние происходило только от его воображения, что он не имеет никаких доказательств
в том, что ему
будет отказано.
Никогда еще не проходило дня
в ссоре. Нынче это
было в первый раз. И это
была не ссора. Это
было очевидное признание
в совершенном охлаждении. Разве можно
было взглянуть на нее так, как он взглянул, когда входил
в комнату за аттестатом? Посмотреть на нее, видеть, что сердце ее разрывается от
отчаяния, и пройти молча с этим равнодушно-спокойным лицом? Он не то что охладел к ней, но он ненавидел ее, потому что любил другую женщину, — это
было ясно.
— Но я
была бы
в отчаянии, если бы тут
было что-нибудь серьезное с его стороны, — перебила ее Анна. — И я уверена, что это всё забудется, и Кити перестанет меня ненавидеть.
— Кити! я мучаюсь. Я не могу один мучаться, — сказал он с
отчаянием в голосе, останавливаясь пред ней и умоляюще глядя ей
в глаза. Он уже видел по ее любящему правдивому лицу, что ничего не может выйти из того, что он намерен
был сказать, но ему всё-таки нужно
было, чтоб она сама разуверила его. — Я приехал сказать, что еще время не ушло. Это всё можно уничтожить и поправить.