Неточные совпадения
Ибо как μη, так и ου для ά отрицательного богословия являются уже некоторыми положительными высказываниями о
бытии и тем самым относятся к имманентному, дневному, космическому сознанию, различающему свет
бытия и тени небытия, выявленность
форм и сумерки потенциальности.
Карпов: ч. III, 341, прим.), именно диалектики понятия единого, το εν, которое в одном смысле является совершенно трансцендентным
бытию и есть в этом смысле ничто, напротив, в другом смысле оно содержит в себе все и принимает в себя все разнообразие
форм.
Однако им принадлежит самостоятельное
бытие в том смысле, что они являются онтологическим prius [Первооснова, основание (лат.); букв.: предыдущее, предшествующее, первичное.] вещей, в силу которого возможность (δυνάμει δν) переходит в действительность (ενεργεία öv), причем каждая
форма имеет пребывающее, вечное существование, а совокупность
форм образует их иерархию или организм.
Уже самым фактом своего существования они свидетельствуют об «умном видении» идейных сущностей
бытия, причем они доступны человечеству под разными образами в
форме конкретно-мифологической или же логически-отвлеченной.
Здесь в законные права вступает религиозная интуиция или вера: о нездешних корнях нашего
бытия нам может поведать только откровение, неизбежно выливающееся в
форму мифа, который затем уже может получить и философскую обработку, быть положен в основу философемы.
В материализме, именно в той первоначальной его
форме, которая носит название гилозоизма, неправильное философское выражение дается правильному чувствованию материи, как зачинающего и плодоносящего, окачествованного начала, материализм есть смутный лепет о софийной насыщенности земли, и этим живым чувством земли («материи») он выгодно отличается от идеализма, для которого материя есть незаконнорожденное понятие о ничто, или трансцендентальная χώρα, или убыль
бытия, бытийный минус.
Одинаково, и по Платону и по Аристотелю, все произрастает, в небесном архетипе имея свою энтелехию и внутренний закон
бытия, как смутное влечение, или искание своей собственной
формы: κινεϊ ως έρώμενον, по слову Аристотеля.
Из этой взаимоограниченности возникает внешняя
форма любого тела, как ограниченная область его
бытия.
С. 55 (4.27, 728 С-D).]; окончательное упразднение (λύσις) красоты,
формы и порядка означало бы уничтожение и самого
бытия.
Совершенное единство (общенациональное, общечеловеческое, космическое или божественное) есть высшая и наиболее полная
форма бытия всей множественности индивидуальных существований в мире.
Все, впрочем, преблагополучно всегда оканчивалось ленивым и упоительным переходом к искусству, то есть к прекрасным
формам бытия, совсем готовым, сильно украденным у поэтов и романистов и приспособленным ко всевозможным услугам и требованиям.
Так природа, достигая совершения своего в человеке, останавливается на каждой попытке, увековечивая ее родом, вечно свидетельствующим о пройденном моменте, который для него высшая, единая
форма бытия.
С полуслова понимая приказания медицинского персонала, всегда добрый и разговорчивый, умевший развлекать больных, он всё более и более нравился докторам и студентам, и вот, под влиянием совокупности всех впечатлений новой
формы бытия, у него образовалось странное, повышенное настроение, Он чувствовал себя человеком особых свойств.
Неточные совпадения
Мы уже вступаем в тот возраст нашего
бытия, когда время нам уже выйти из детского западничества и детского славянофильства, когда мы должны перейти к более зрелым
формам национального самосознания.
Но
бытие народов и государств в истории не сохраняется вечно, в неподвижных
формах и границах.
Существование человечества в
формах национального
бытия его частей совсем не означает непременно зоологического и низшего состояния взаимной вражды и потребления, которое исчезает по мере роста гуманности и единства.
В отвлеченном, оторванном, умерщвленном мышлении, претендующем на полную самостоятельность и верховенство, ничего нельзя найти, кроме пустоты, бессодержательных
форм: там нет жизни, нет
бытия.
Что знание не есть нечто отличное от
бытия и противоположное ему, а есть само
бытие — этот здоровый реалистический тезис очень трудно усвоить себе современному сознанию, засоренному всеми
формами рационализма; он звучит чем-то наивным и примитивным, досократовским и почти что дофилософским.