Неточные совпадения
С. 16–18.] включает в себя все, весь
мир, Он есть и He-мир, причем, однако, это He-я отнюдь не полагается нашим
собственным я, как у Фихте, и не есть в этом смысле некое под-я, но есть абсолютное и подлинное He-я, т. е. сверх-я, выше-я.
В мифе констатируется встреча
мира имманентного — человеческого сознания (как бы мы его ни расширяли и ни углубляли), и
мира трансцендентного, божественного, причем трансцендентное, сохраняя свою
собственную природу, в то же время становится имманентным, а имманентное раскрывается, чувствуя в себе внедрение трансцендентного.
Как и она, магизм ограничивается областью имманентного, он космичен и натурален, в нем нет никакой «благодати» в
собственном смысле этого слова, помимо естественной, разлитой во всем
мире; и он человечен, поскольку он всецело опирается на мощь человека, на его силу и энергию.
Мир идей у Платона образует самостоятельную софийную фотосферу, одновременно и закрывающую и открывающую то, что за и над этой сферой — само Божество; идеи у Платона остаются в неустроенной и неорганизованной множественности, так что и относительно верховной идеи блага, идеи идей, не устранена двусмысленность, есть ли она Идея в
собственном и единственном смысле или же одна из многих идей, хотя бы и наивысшая (особое место в этом вопросе занимает, конечно, только «Тимей» с его учением о Демиурге [«Демиург» по-греч. означает «мастер», «ремесленник», «строитель»; у Платона — «Творец», «Бог».
В сем состоянии не можем мы ничего о Нем сказать, кроме что Он единственно Себе самому известен: понеже Он никакой твари, какое бы имя она ни имела, неизвестен иначе, как только как Он открывает себя самого в шаре Вечности, а вне шара и сверх оного, Он есть для всего сотворенного смысла вечное ничто, цело и совсем скрыт и как бы в своей
собственной неисследимой тайне завит и заключен; так что познание наше о Нем вне бездонного шара
мира Вечности есть более отрицательно, нежели утвердительно, то есть мы познаем более, что Он не есть, нежели что Он есть».
Если
мир. возникает только в процессе удаления из абсолютного, его убыли, и лишь в этой убыли и состоит его
собственная природа, то, очевидно, миротворящее начало есть прогрессивно возрастающий минус абсолютного, или погружение его во зло: отсюда получается неизбежный антикосмизм, и самого Плотина лишь эллинский дух да непоследовательность спасали от сатанинского вывода, формулированного Мефистофелем...
Исходя из своего религиозного монизма, для которого Божество есть лишь глубина бытия, а не трансцендентное начало, открывающееся
миру, Эккегарт фактически устраняет откровение Божества в
собственном смысле, заменяя его самооткровением твари («прорывом» чрез тварность); соответственно этому спиритуалистически истолковывается и евангельская история.
«После этой жизни нет возрождения: ибо четыре элемента с внешним началом удалены, а в них стояла с своим деланием и творением родительница; после этого времени она не имеет ожидать ничего иного, кроме как того, что, когда по окончании этого
мира начало это пойдет в эфир, сущность, как было от века, станет снова свободной, она снова получит тело из
собственной матери ее качества, ибо тогда пред ней явятся в ее матери все ее дела.
И тогда неизбежно голосами
мира, идущими из глубины, внушаемо будет иное, противоположное сознание:
мир не сотворен, он в себе самом имеет основу, есть свое
собственное создание; нет высшего бытия, чем мировое, и нет ничего, что было бы выше бытия.
Мир по силе необходимости здесь возникает, но в то же время сам он для себя является случайностью, не имеет
собственного задания и смысла.
По
собственной мысли Шеллинга, защищаемой в данном трактате,
мир сотворен Богом из ничего в смысле ουκ öv, но не μη δν.
Три ипостаси, по Савеллию, — это три различные формы внешнего проявления в
мире единого Божества.], необходимо признать, что этим учением он вносит процесс в само Божество и тем самым впадает в противоречие с «
собственным утверждением трансцендентности, а потому и абсолютности Бога.
Собственная же природа
мира, насколько он отличается от Софии, есть именно его ύλη (в аристотелевском смысле), ничто, вызванное к бытию, но в себе не имеющее бытия, причем начало его бытия есть София.
Философ… восхотел системы: другими словами, он захотел создать (логически)
мир из себя, из своего
собственного принципа — «будете как боги», — но эта логическая дедукция
мира невозможна для человека» (Вестник РСХД.
Фихте-гегелевский разум — субъективно-идеалистическая (в специфически булгаковском смысле слова) философия, одержимая «пафосом системы» (см. выше прим. 100) и стремящаяся дедуцировать весь
мир «из себя» (из «Разума» вообще, или даже из
собственного «Я»).
Но
мир есть бытие не самобытное, а то, что сотворено Богом, не может быть таким, каков сам Творец: in his enim, quae auoaue modo sint, et non sunt quod Deus est, a quo facta sunt»» [В здешних вещах да будет свой
собственный образ, а не Божий, от которого все они происходят (лат.).] [De civ. Dei, XIV, 13, 11 (Писарев, 103).].
Это настойчивое подчеркивание пассивной зеркальности, так сказать, идеальной воззрительности Софии заставляет видеть в ней схему схем, или, если можно так выразиться, трансцендентальную схему
мира, не обладающую
собственной жизнью, но имеющую идеалистически-программный характер.
Человек получил все основные самоопределения своего существа: в отношении к
миру, к Богу, к своей свободе и к своему
собственному двуполому существу.
Этот замысел мог появиться у такого тварного существа, которое, принадлежа к тварному
миру, по
собственному опыту знало силу небытия, ибо ее актуализировало в себе как зло слепым бунтовщическим актом.
В силу своей
собственной косности и тяжести
мир как бы отваливается от Бога, подвергается «инволюции» [Обратное развитие, свертывание (лат.); «обратная эманация»; термин, аналогичный complicatio (свертывание) Николая Кузанского.], замыкается в себе, и постепенно гаснут в нем лучи райского богопознания и замирают райские песни.
Но он не знал и не мог допустить, что Бог никогда не предоставит
мира и человека их
собственной участи, ибо уже самое его создание есть акт беспредельной любви триипостасного Бога.
Но в то же время
мир был только предсотворен в человеке, который должен был со своей стороны сотворить самого себя
собственной свободой и лишь затем вступить во владение
миром, осуществив общий план творения.
Ведь следует различить действие Бога в
мире, хотя и совершаемое в человеке и чрез человека (что и есть теургия в
собственном и точном смысле слова), от действия человеческого, совершаемого силой божественной софийности, ему присущей.
Неточные совпадения
Итак, одно желание пользы заставило меня напечатать отрывки из журнала, доставшегося мне случайно. Хотя я переменил все
собственные имена, но те, о которых в нем говорится, вероятно себя узнают, и, может быть, они найдут оправдания поступкам, в которых до сей поры обвиняли человека, уже не имеющего отныне ничего общего с здешним
миром: мы почти всегда извиняем то, что понимаем.
Но глубоко и тяжело завален клад дрянью, наносным сором. Кто-то будто украл и закопал в
собственной его душе принесенные ему в дар
миром и жизнью сокровища. Что-то помешало ему ринуться на поприще жизни и лететь по нему на всех парусах ума и воли. Какой-то тайный враг наложил на него тяжелую руку в начале пути и далеко отбросил от прямого человеческого назначения…
В вашем покое будет биться пульс, будет жить сознание счастья; вы будете прекраснее во сто раз, будете нежны, грустны, перед вами откроется глубина
собственного сердца, и тогда весь
мир упадет перед вами на колени, как падаю я…
Уходить я собирался без отвращения, без проклятий, но я хотел
собственной силы, и уже настоящей, не зависимой ни от кого из них и в целом
мире; а я-то уже чуть было не примирился со всем на свете!
Внести же в
мир творческие ценности мы можем лишь в том случае, если будем повышаться и в ценности и в качестве нашего
собственного бытия.