Неточные совпадения
И как только плотина бытия прорвана была актом грехопадения, небытие излилось в мир и наводнило все существующее:
смерть стала всеобщим и последним
врагом.
Смерть есть крайнее зло, «последний
враг» [Выражение из Первого послания к Коринфянам апостола Павла: «Последний же
враг истребится —
смерть» (15:26).], но она не есть полное истребление жизни.
Ибо хотя «князь мира сего» посрамлен, и власть его надломлена, но он еще владеет миром; «ветхий Адам» в недрах своего существа уже замещен «новым», но он еще живет в нас;
смерть, «последний
враг», уже побеждена светом Христова Воскресения, но она по-прежнему еще косит жатву жизни; тварь все еще стенает, ожидая своего избавления, и весь мир томится и страждет от смешения и противоборства добра и зла.
Марфа вздохнула свободно. Видя ужасный мятеж народа (который, подобно бурным волнам, стремился по стогнам и беспрестанно восклицал: «Новгород — государь наш!
Смерть врагам его!»), внимая грозному набату, который гремел во всех пяти концах города (в знак объявления войны), сия величавая жена подъемлет руки к небу, и слезы текут из глаз ее. «О тень моего супруга! — тихо вещает она с умилением. — Я исполнила клятву свою! Жребий брошен: да будет, что угодно судьбе!..» Она сходит с Вадимова места.
У деревень существует легенда, что под этой каменной грудой покоится тело какого-то татарского хана, боявшегося, чтобы после его
смерти враги не надругались над его прахом, а потому и завещавшего взвалить на себя гору камня.
Полетели крылатыми мощными орлицами прекрасные слова Антигоны, приговоренной к
смерти врагом ее умерших братьев и отца. Прекрасная греческая царевна, как живая, встала перед рами.
Неточные совпадения
— Вы для возбуждения плоти, для соблазна мужей трудной жизни пользуетесь искусствами этими, а они — ложь и фальшь. От вас, покорных рабынь гибельного демона, все зло жизни, и суета, и пыль словесная, и грязь, и преступность — все от вас! Всякое тление души, и горестная
смерть, и бунты людей, халдейство ученое и всяческое хамство, иезуитство, фармазонство, и ереси, и все, что для угашения духа, потому что дух —
враг дьявола, господина вашего!
К ногам злодея молча пасть, // Как бессловесное созданье, // Царем быть отдану во власть //
Врагу царя на поруганье, // Утратить жизнь — и с нею честь, // Друзей с собой на плаху весть, // Над гробом слышать их проклятья, // Ложась безвинным под топор, //
Врага веселый встретить взор // И
смерти кинуться в объятья, // Не завещая никому // Вражды к злодею своему!..
— Признаю себя виновным в пьянстве и разврате, — воскликнул он каким-то опять-таки неожиданным, почти исступленным голосом, — в лени и в дебоширстве. Хотел стать навеки честным человеком именно в ту секунду, когда подсекла судьба! Но в
смерти старика,
врага моего и отца, — не виновен! Но в ограблении его — нет, нет, не виновен, да и не могу быть виновным: Дмитрий Карамазов подлец, но не вор!
— Так точно: я не имею права подвергать себя
смерти. Шесть лет тому назад я получил пощечину, и
враг мой еще жив.
В 1846, в начале зимы, я был в последний раз в Петербурге и видел Витберга. Он совершенно гибнул, даже его прежний гнев против его
врагов, который я так любил, стал потухать; надежд у него не было больше, он ничего не делал, чтоб выйти из своего положения, ровное отчаяние докончило его, существование сломилось на всех составах. Он ждал
смерти.