Очевидно, что для тех, кто порчу природы считает почти субстанциальной и в самом
рождении человека видит узел греха, боговоплощение невозможно на основе тварного восхождения, восполняемого благодатной силой.
Историческое
рождение человека, существа свободного и богоподобного, не только предполагает рождение в собственном смысле, т. е. акт божественного всемогущества, вызывающий к бытию новые жизни и осуществляющийся через брачное соединение супругов или вообще лиц разного пола, но и некое самосотворение человека.
Неточные совпадения
Наконец, излияние силы Божества, совершившееся, когда вдунуто было Богом дыхание жизни в
человека, ближе всего определяется понятием эманации, которое связано и с понятием
рождения.
Не потому только, что
человек здесь внизу родится совместным действием отца и матери, почему и заслуживает имя
человека (Адам), ибо таким способом
рождение его тела происходит аналогично с
рождением души.
Поэтому
человек и достоин носить в себе священное пламя Эроса, есть сын Пороса и Пении [О
рождении Эроса (Эрота) от Пороса и Пении (богатства и скудости) Платон рассказывает в диалоге «Пир» (203–204 а).].
Лишь если
человек чист и его делание благоугодно Богу, на долю его выпадает соединение, которым он обладал до
рождения» (Zohar, I 9 ib).
И радость этой встречи при
рождении, когда мгновенно загорается чувство матери и отца, не имеет на человеческом языке достойных слов, но так говорится о ней в Вечной Книге, в прощальной беседе Спасителя: «Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился
человек в мир» (Ио. 16:21).
Такова была основа миротворения, и такова цена воссоздания
человека, вторичного его
рождения.
Итак, история есть прежде всего
рождение человечества, осуществление первоначального творческого замысла о
человеке как роде, совмещающем в себе множественность индивидов.
Оно сторожит
человека ранее его
рождения, ибо вновь рождающийся уже попадает в зачумленную среду, вступает в мир, обремененный больною наследственностью.
Богу боятся приписать внутренний трагизм, свойственный всякой жизни, динамику, тоску по своему другому, по
рождению человека, но нисколько не боятся приписать гнев, ревность, месть и пр. аффективные состояния, которые считаются предосудительными для человека.
Неточные совпадения
Дети, которые при
рождении оказываются не обещающими быть твердыми в бедствиях, умерщвляются;
люди крайне престарелые и негодные для работ тоже могут быть умерщвляемы, но только в таком случае, если, по соображениям околоточных надзирателей, в общей экономии наличных сил города чувствуется излишек.
Событие
рождения сына (он был уверен, что будет сын), которое ему обещали, но в которое он всё-таки не мог верить, — так оно казалось необыкновенно, — представлялось ему с одной стороны столь огромным и потому невозможным счастьем, с другой стороны — столь таинственным событием, что это воображаемое знание того, что будет, и вследствие того приготовление как к чему-то обыкновенному,
людьми же производимому, казалось ему возмутительно и унизительно.
— Ну что, Капитоныч? — сказал Сережа, румяный и веселый возвратившись с гулянья накануне дня своего
рождения и отдавая свою сборчатую поддевку высокому, улыбающемуся на маленького
человека с высоты своего роста, старому швейцару. — Что, был сегодня подвязанный чиновник? Принял папа?
«Эта холодность — притворство чувства, — говорила она себе. — Им нужно только оскорбить меня и измучать ребенка, а я стану покоряться им! Ни за что! Она хуже меня. Я не лгу по крайней мере». И тут же она решила, что завтра же, в самый день
рожденья Сережи, она поедет прямо в дом мужа, подкупит
людей, будет обманывать, но во что бы ни стало увидит сына и разрушит этот безобразный обман, которым они окружили несчастного ребенка.
Зло порождает зло; первое страдание дает понятие о удовольствии мучить другого; идея зла не может войти в голову
человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности: идеи — создания органические, сказал кто-то: их
рождение дает уже им форму, и эта форма есть действие; тот, в чьей голове родилось больше идей, тот больше других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как
человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара.