Неточные совпадения
Для того чтобы схемы понятий наполнялись жизненным содержанием и в сети разума уловлялась действительная, а не воображаемая рыба, надо, чтобы познание имело орган такого удостоверения действительности, чувство
реальности, которая не разлагается на отдельные признаки вещи, но их связывает собой в
бытии.
Мир как творение получает в своей относительности
реальность и самобытность, противостоит Богу не как призрак, иллюзия или майя, как бы лишь закрывающая Абсолютное от самого себя; он получает свою realitas как дар от Ens realissimum [
Реальность,
бытие; вещь реальнейшая, Бог (лат.).].
Мировому
бытию может быть, далее, приписана некоторая, хотя и ущербленная,
реальность, производная от Абсолютного; так стоит дело в системе статического пантеизма Спинозы, а также и динамического пантеизма Гартмана и Древса: мир возникает, согласно учению последних, вследствие некоторого «скандала» в абсолютном, — появления слепой и бессмысленной воли к
бытию, вызвавшей против себя логическую реакцию в недрах абсолютного, причем для ликвидации этого недоразумения потребовался целый мировой процесс.
Подполье есть изнанка
бытия, мнимая величина, получившая
реальность.
Проблема
реальности относительного при абсолютизировании
бытия как единого здесь становится безысходною и неразрешимою.].
Но вместе с тем Бог есть и Творец мира, Он живет и действует в мире, которому в качестве творения Божия принадлежит не модальное или акцидентальное, но вполне реальное, непризрачное
бытие, ибо он реален
реальностью своего Творца.
Софийность мира имеет для твари различную степень и глубину: в высшем своем аспекте это — Церковь, Богоматерь, Небесный Иерусалим, Новое Небо и Новая Земля; во внешнем, периферическом действии в космосе она есть универсальная связь мира, одновременно идеальная и реальная, живое единство идеальности и
реальности, мыслимосТи и
бытия, которого ищет новейшая спекулятивная философия (Фихте, Шеллинг, Гегель, неокантианство).
Именно телесностью или чувственностью и установляется res,
бытие, и хотя с нею и не знает, что делать, идеализм, кроме как брезгливо ее удалять из своего светлого царства, однако же торжествующе смеется темный Ариман, который, и оставаясь логическим неучем, владеет ключом к
реальности.
Мы нащупали одну из основных черт телесности, как чувственности: ею установляется
реальность мира, сила
бытия.
Вот почему проблема
реальности внешнего мира представляет такой тяжелый крест для идеалистической философии, ибо эта
реальность недоказуема мыслительными средствами, она только ощутима чувственностью, и в этом же состоит причина нерасторжимости логического и алогического начал, столь характерной для всего
бытия.
Идя по этому пути мысли, неизбежно приходим и к предельному вопросу космологии — о
реальности идей: свойственна ли она высшим, умопостигаемым началам
бытия, платоновским идеям, как в их раздельности, так и в их органической целокупности?
Суть ли идейные первоначала
бытия лишь идеальные схемы, которые по содержанию беднее, суше, однообразнее, нежели они же в «смешении» с материей в
реальностях нашего мира, или же, напротив, им принадлежит
реальность in sensu eminentissimo [В самом высшем смысле (лат.).], реальнейшая
реальность, realitas realissima?
Неточные совпадения
В конце концов на большей глубине открывается, что Истина, целостная истина есть Бог, что истина не есть соотношение или тождество познающего, совершающего суждение субъекта и объективной
реальности, объективного
бытия, а есть вхождение в божественную жизнь, находящуюся по ту сторону субъекта и объекта.
В действительности же номинализм этого миросозерцания идет дальше, он разлагает и человека, принужден отвергнуть
реальность души человека, всегда ведь связанной с бесконечной глубиной
бытия мирового, и выбрасывает человека на поверхность.
Важнее же всего сознать, что дух совсем не есть
реальность, сопоставимая с другими
реальностями, например, с
реальностью материи; дух есть
реальность совсем в другом смысле, он есть свобода, а не
бытие, качественное изменение мировой данности, творческая энергия, преображающая мир.
Он начинает с того, что отвергает мир, не принимает извне, объективно данного ему
бытия, как не критической
реальности.
Человечество есть некоторое положительное всеединство, и оно превратилось бы в пустую отвлеченность, если бы своим
бытием угашало и упраздняло
бытие всех входящих в него ступеней
реальности, индивидуальностей национальных и индивидуальностей личных.