Неточные совпадения
Отец, увидав приближающегося блудного
сына, еще раз сам поспешил ему навстречу.
Отец молча ответил мне: у изголовья его тела стало Распятие Единородного
Сына.
Впоследствии он еще раз высказал эту же мысль: «В том, что обычно зовут диалектикой исторического процесса, я вижу подобный спору Иова диалог между Человеком и Тем, Кто вместе с образом Своим и подобием даровал ему и Свое отчее Имя A3 ЕСМЬ, дабы земной носитель этого Имени, блудный
сын, мог в годину возврата сказать
Отцу: Воистину ТЫ ЕСИ, и только потому есмь аз» (там же.
— В. С. > взывает к своим: «Возлюбим друг друга да единомыслием исповемы
Отца и
Сына и Святаго Духа» (Хомяков А. С. Сущность западного христианства.
[Имеется в виду многовековой спор ариан, противопоставлявших принцип «подобносущности» Бога-Отца и Бога-Сына принципу «единосущности», который был провозглашен в Никейском символе веры.
Последняя фраза в современном переводе читается так: «но единственный
Сын Божий, Тот, Восседающий рядом с
Отцом, принес нам весть о Боге» (Благая Весть. М., 1990.
Отвечая (в письме к Амфилохию) на ухищренный вопрос аномеев [Аномеи — ариане, веровавшие в происхождение Бога-Сына из «ничего» и опровергавшие единосущее и единоподобие
Сына с
Отцом (Полный православный богословский энциклопедический словарь.
«Сказание о том, как негодуют последователи Варлаама и Акиндина»: «мы говорим согласно учению святых, что и божеское существо, как несообщимое и невидимое, превыспреннее посылаемым из него озарений и действий и дарований, кои дает и сообщает святым св. Троица:
Отец и
Сын и св.
Однако основы всего того, что Бог создал в себе самом, т. е.
Отец в
Сыне, составляют в Нем нераздельно единое; они не позволяют определения своеобразных составных частей своеобразными различиями или случайными определениями, ибо они допускают их только в действиях, а не в себе самих.
Согласно этому негативному богословию Бог есть не
Отец, не
Сын, не св.
Это имеет силу до такой степени, что и имя Троицы и лиц
Отца,
Сына и Св.
Он хочет и делает в себе самом только одну вещь, именно Он рождает себя в
Отце,
Сыне и Духе Св., в мудрости своего откровения; кроме этого единый, безосновный Бог не хочет в себе ничего и не имеет в себе самом совета о многом.
То, как говорится о Боге, что Он есть
Отец,
Сын и Св.
А наслаждение (Lust) есть стянутая сила воли или
Отца и есть Его
Сын, сердце и седалище (Sitz), первое вечное начало в воле, и потому называется
Сыном, что Он берет вечное начало в воле, самостягиванием воли.
Он рождает себя в троякости, и при этом вечном рождении следует понимать только одно существо и рождение, ни
отца, ни
сына, ни духа, но единую вечную жизнь или благо» [Myst. magn. (1624), Cap.
Троицы, ипостасный
Сын ипостасного
Отца, из которого исходит ипостасный Дух Святой, а как единая и единственная ипостась, моноипостасный момент в безыпостасном Божестве (притом личность свойственна Христу скорее в человечестве Его, нежели божестве).
Бог умеет ждать, ибо свершение времен, когда
Сын покорит все
Отцу и будет Бог «всяческая во всех», отделено от исходного да будет долгим историческим процессом, который есть дар Божьего всемогущества тварной свободе.
В частности, «начало творения есть вместе с тем и начало рождения
Сына» (323) (а следовательно, и возникновения отдельной ипостаси
Отца).
О вечности
Сына можно говорить лишь в том смысле, что «Он наперед предузнан и возлюблен
Отцом.
Но
Сын в этом смысле есть лишь для
Отца существующий
Сын, Он еще не выступил из
Отца, не положен еще вне Его как
Сын.
«Следовательно, вторая потенция, выделившаяся для себя, еще не может называться Богом, она восстановляется в своем божестве, лишь когда первая и третья потенции снова восстановляются к себе, т. е. восстановляется их единство — в конце творения, и так как она чрез преодоление противоположного бытия также делается господом этого бытия, как первоначально был только
Отец, то и она становится личностью, как и
Отец был первоначально только один личностью, она есть
Сын, который имеет равное господство с
Отцом.
«Я прошу вас, — резюмирует Шеллинг, — считать установленным следующее: 1) Существо того, что Н. 3. называет
Сыном, есть вечно в Боге и как поглощенное в actus purissimus божественной жизни, само с Богом, θεός. 2) С того момента (von da), как
Отец усматривает в образах своего бытия возможность другого бытия, или того момента, как ему эти образы являются как потенции, т. е., стало быть, от вечности, с того момента как он есть
Отец, вторая потенция представляется ему как будущий
Сын, он, стало быть, уже имеет в ней будущего
Сына, которого он в ней наперед познает, в котором он собственно принимает план (Vorsatz) мира.
Но здесь
Сын только в
Отце, еще не вышел из
Отца; но, в 3‑х, и вне (praeter)
Отца — сначала как потенция — он положен лишь с началом творения, действительный же
Сын он лишь после того, как он осуществил себя преодолением противоположностей, следовательно, в конце творения; как
Сын он внешне (пред миром) объявляется в еще более поздний момент» (ib., 332).
В Евангелии говорится, что о конце мира не знает никто, кроме
Отца Небесного (ни даже
Сын, как причастный человечеству).
Первой Ипостаси принадлежит божественное Отцовство, субстанциальность, исход; второй Ипостаси принадлежит различение, Логос, ведение, она есть Сердце Божие, в котором
Отец любит
Сына; третья Ипостась, Дух Святой, чувствует и
Отца и
Сына, в Них находит она Себя и радуется Любви Божественной.
Троица открывается миру в триединстве
Отца,
Сына и Св.
Это зарождение есть, конечно, нечто принципиально отличное от того рождения из недр Своих, коим
Отец предвечно, безвременно, безмужно и безженно рождает Своего Единородного, Возлюбленного
Сына, а в Нем и через Него возрождает чад Божиих, родившихся не от плоти и крови, но от Бога.
«Четвертая ипостась», приемля в себе откровение тайн божественных, вносит чрез себя и для себя различение, порядок, внутреннюю последовательность в жизни Божественного Триединства, она воспринимает единое и всецелое божество как триипостасное —
Отца,
Сына и Св.
Как приемлющая свою сущность от
Отца, она есть создание и дщерь Божия; как познающая Божественный Логос и Им познаваемая, она есть невеста
Сына (Песнь Песней) и жена Агнца (Новый Завет, Апокалипсис); как приемлющая излияние даров Св.
Эта внутренняя норма любви, по которой сама она творит себе суд, не содержит в себе ничего противоречивого, как нет противоречия, напр., в том, что человек одновременно есть
отец и
сын, муж и брат или мать и дочь, сестра и жена.
Подобно ему и Второй Адам, Который пришел в мир возродить павшее Адамово естество, истинный
Сын Божий, также родился без земного
отца, не от семени мужа.
Мысль Шеллинга, впрочем свойственная и не ему одному, будто эпоха язычества есть исключительная область
Сына, а ветхозаветная —
Отца, неверна и произвольна.
Троица, — не только
Сын, но и соприсущий Ему
Отец, а также и Дух Св., — отпечатлела Свой образ в софийности мира, и язычество в этом отношении есть предварение религиозной полноты, грядущей и еще не наступившей.
Если нет причин считать язычество религией
Сына, то в такой же мере и иудейство не является религией
Отца, и для этого, также довольно распространенного, мнения не существует оснований ни в Ветхом, ни в Новом Завете.
В самом деле, каким же образом может оказаться иудейство религией
Отца, если оно не знает
Сына, который и принес в мир откровение об
Отце, «показал в Себе
Отца», явил Его людям, дал им «область быть чадами Божиими», научил их молиться: «Отче наш», «Авва Отче»?
Разве же не сказано прямо: «Никто не знает
Сына, кроме
Отца, и не знает
Отца, кроме
Сына, и кому Он хочет открыть» (Мф. 11:27), как же можно говорить о ветхозаветном откровении
Отца, помимо
Сына?
Троицы, хотя он и весь полон об этом указаний и символов; в частности, остается нераскрытой ипостась
Отца, так же как и
Сына.
Отец решил отдать
Сына, а
Сын явил послушание воле
Отца вплоть до крестной смерти.
«Ибо все, водимые Духом Божиим, суть
сыны Божий. Потому что вы не приняли Духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли духа усыновлений, которым взываем: Авва, Отче! Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божий» (Рим. 8:12-4). «А как вы
сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа
Сына Своего, вопиющего: Авва, Отче!» (Гал. 4:3–6), а от небесного
Отца «именуется всякое отечество на небесах и на земле» (Ефес. 3:15).
Каждый индивид врастает в человечество в определенном «материнском месте», занимая в нем иерархически определенную точку, поскольку он есть
сын и
отец, или мать и дочь, принадлежит к своей эпохе, народу и т. д.
Допустим, что благодаря «регуляции природы», т. е. трудовым, хозяйственным путем,
сынам удалось бы собрать из планетного пространства все атомы от разложившихся тел умерших
отцов и затеплить жизнь в воссозданных телах.
В том, что Федоров говорит при обосновании своих идей о семейном характере человечества, о любви
сынов к
отцам и о культе предков, как существенной части всякой религии, содержится много глубоких истин.
По мифу Озириса, он был растерзан на куски, но тело его было собрано Изидою, а восстановлено и оживлено Гором, явившимся, таким образом, воскресителем своего
отца; также и всякий
сын в обряде «отверстия уст», совершаемом над мумией, возвращает жизнь покойнику — Озирису.