Неточные совпадения
Вера и надежда говорят нам о чуде, т. е. о
новом откровении, о творческом акте
Бога в человеке.
«Дважды рожденный» (напр., ап. Павел) обращается к
Богу под влиянием сильного душевного потрясения, в одно мгновение ока совершается полный разрыв между старой жизнью и
новой» (там же.
И в этом свете по-иному является этот мир, получается совершенно другой вкус,
новое ощущение бытия — чувствование мира как удаленного от
Бога, но вместе с тем от Него зависящего.
В
новом, никогда доселе неведомом ясновидении сердца — вместе с крестной мукой сходила в него небесная радость, и с тьмою богооставленности в душе воцарялся
Бог.
Итак, в религиозном переживании дано — и в этом есть самое его существо — непосредственное касание мирам иным, ощущение высшей, божественной реальности, дано чувство
Бога, притом не вообще, in abstracto, но именно для данного человека; человек в себе и чрез себя обретает
новый мир, пред которым трепещет от страха, радости, любви, стыда, покаяния.
И миропознание — будет ли это естествознание (в широчайшем, всеобъемлющем смысле слова) или «духовное знание» при свете веры в
Бога получает совсем
новое значение.
Следует различать между расширением нашего опыта, открывающим нам
новые миры (безразлично, будет ли это мир, изучаемый телескопом или же астральным ясновидением), и его прорывом, которым является соприкосновение с началом, трансцендентным миру, т. е. с
Богом.
Итак, которые удостоились увидеть зараз всеми вместе чувствами, как одним из многих чувств, сие всеблагое, которое и единое есть и многое, поелику есть всеблагое, те, говорю, поелику познали и каждодневно познают разными чувствами единого чувства разные вместе блага, как единое, не сознают во всем сказанном никакого различия, но созерцание называют ведением, и ведение созерцанием, слух зрением, и зрение слухом» (Слова преп. Симеона
Нового Богослова. I, 475).], хотя бы и оккультного, «мудрости века сего» [«Ибо мудрость мира сего есть безумие пред
Богом» (1 Кор. 3:19).].
Недаром в Апокалипсисе читаем о
Новом Иерусалиме, сошедшем с неба: «Храма же я не видел в нем, ибо Господь
Бог Вседержитель — храм его и агнец» (Апок. 21:22).
Притом и самое сотворение наше есть верх благости» [Иб., 21.]. «Поелику всякая разумная природа хотя стремится к
Богу и к первой причине, однако же не может постигнуть ее, по изъясненному мною; то, истаивая желанием, находясь как бы в предсмертных муках и не терпя сих мучений, пускается она в
новое плавание, чтобы или обратить взор на видимое и из этого сделать что-нибудь
богом, или из красоты и благоустройства видимого познать
Бога, употребить зрение руководителем к незримому, но в великолепии видимого не потерять из виду
Бога.
Поэтому одновременно с мировым бытием возникает и «страдающий
бог» [Таким «страдающим
богом» в Древней Греции был Дионис, которому посвятил специальное исследование В. И. Иванов («Эллинская религия страдающего
бога»
Новый путь. 1904.
Бог мог оказаться вынужден приступить к
новому творению, т. е. к созданию теперешнего мира на развалинах испорченного царства Люцифера, с тем чтобы впоследствии уничтожить и этот мир.
Для них возникновение мира есть следствие слепого и нелепого акта воли, как бы ошибки Абсолютного, повлекшей за собой мировой процесс и ввергнувшей само Абсолютное в «трагедию страдающего
бога», причем вся эта история имеет закончиться бесследным уничтожением безрезультатного мироздания и
новым погружением Абсолютного в тупой и сонный покой.
Бог создал мир наверняка, с безошибочной верностью, а не гадательною только возможностью успеха или неуспеха, иначе бессильным и несовершенным оказался бы его Создатель, потому что в таком случае открылось бы нечто
новое и неожиданное для Него самого, чего Он не мог предвидеть.
В этом учении Платон поразительно приближается к повествованию Ветхого и
Нового Завета о том, что «в начале (т. е. в мире умопостигаемом, софийном) сотворил
Бог небо и землю», и в начале же «было Слово, и Слово было к
Богу,
Бог был Слово» [Быт.
Те самые эллины, которые проявляли благочестие к «неведомому
Богу» — οίγνώστφ θεώ, сродному плотиновскому трансцендентному «Εν, «услышав о воскресении мертвых, одни насмехались, а другие говорили: об этом послушаем тебя в другое время» (Деян. ап. 17:32), и лишь Дионисий, имени коего приписываются величественные «Ареопагитики», сделался слушателем Павла и тем стал родоначальником
нового, христианского эллинизма.
Эта чистая, непорочная дева вошла в Марию и составляет
нового человека в священном элементе
Бога.
Седален: «
Новое небо во чреве Анны зиждется
Бога вседетеля повелением, из него же воссияет невечернее солнце»…
Ева не создается
новым творческим актом, как Адам; ее изведением не нарушается субботний покой, которым почил
Бог после творения мира и человека; в нее не было особо вдохнуто
Богом дыхание жизни, ранее сообщенное Адаму.
Бог лишил их и «плодов древа жизни», ибо они могли бы давать лишь магическое бессмертие; без духовного на него права, и оно повело бы к
новому падению [Как указание опасности
новых люциферических искушений при бессмертии следует понимать печальную иронию слов Божьих: «вот Адам стал как один из нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от древа жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно» (3:22).].
Соответственно этому и в «
новом Иерусалиме, сходящем с неба», «храма уже не будет, но сам
Бог будет, ибо Господь
Бог Вседержитель храм его и Агнец» (Откр. 21: 22; ср. 22, 3).
Но они, познав
Бога, не прославили Его как
Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих… заменили истину ложью и служили твари вместо Творца» (1:21-5).] (понимая под ним «естественные» религии, т. е. все, кроме иудео-христианства), обе же задачи одновременно разрешаются в откровенной религии Ветхого и
Нового Завета.
«Посвящение» в мистерии, по немногим дошедшим до нас сведениям, сопровождалось такими переживаниями, которые
новой гранью отделяли человека от его прошлого [Вот известное описание переживаний при посвящении в таинства Изиды у Апулея (Metam. X, 23): «Я дошел до грани смерти, я вступил на порог Прозерпины, и, когда я прошел через все элементы, я снова возвратился назад; в полночь я видел солнце, сияющее ясно белым светом; я предстоял пред высшими и низшими
богами лицом к лицу и молил их в самой большой близости» (accessi confinium mortis et calcato Proserpinae limine per omnia vectus elemanta remeavi, nocte media vidi solem candido coruscantem lumine; deos inferos et deos superos accessi coram et adoravi de proximo).
И самое различие и противопоставление иудеев и языков только до времени и упразднено Крестом: «Христос есть мир наш, соделавший из обоих одно — ποιήσας τα αμφότερα εν — и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в себе самом одного — τους δύο κτίση εν αϋτφ είς ένα,
нового человека, устрояя мир и в одном теле примирить обоих — τους αμφότερους εν ένΐ σώματι — с
Богом посредством креста, убив вражду на нем» (Ефес. 2:24-6).
И когда обнаружилась несостоятельность человека на этом пути, от
Бога потребовался
новый акт творения мира в совершенном человеке через боговоплощение.
Насколько нельзя допустить в вечности или абсолютном какого бы то ни было процесса, протекающего во времени,
нового становления и возникновения, настолько же невозможно говорить и о теогоническом процессе, ибо в
Боге все предвечно сверх — есть, и в отношении к твари и для твари возможна лишь теофания.
Таковым Человеком и He-человеком явился Иисус Христос,
новый Адам, вочеловечившийся
Бог.
Между прочим, нельзя не поражаться близостью основного и наиболее интимного мотива федоровской религии; религиозной любви к умершим отцам, к существу египетской религии, которая вся вырастает из почитания мертвых: весь ее культ и ритуал есть разросшийся похоронный обряд [Египетская религия основана на вере в загробное существование и воскресение для
новой жизни за гробом, причем культ
богов и умерших Озириса и Озирисов (ибо всякий умерший рассматривался как ипостась Озириса) сливается в один ритуал.
Вот этого-то «изменения», которое, по существу, является
новым творческим актом
Бога над человеком, именно и не может совершить хозяйственный труд, а поэтому и «проект» Федорова, как бы далеко ни зашла «регуляция природы», силами природными и человеческими неосуществим.
Неточные совпадения
Растаковский (входит).Антона Антоновича поздравляю. Да продлит
бог жизнь вашу и
новой четы и даст вам потомство многочисленное, внучат и правнучат! Анна Андреевна! (Подходит к ручке Анны Андреевны.)Марья Антоновна! (Подходит к ручке Марьи Антоновны.)
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай
Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый
новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
— Состояние у меня, благодарение
богу, изрядное. Командовал-с; стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет этого законы — те знаю, а
новых издавать не желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
«
Новая сия Иезавель, [По библейскому преданию, Иезавель, жена царя Израиля Ахава, навлекла своим греховным поведением гнев
бога на израильский народ.] — говорит об Аленке летописец, — навела на наш город сухость».
Вошел приказчик и сказал, что всё, слава
Богу, благополучно, но сообщил, что греча в
новой сушилке подгорела.