Неточные совпадения
В этом смысле понятие безбожной религии содержит contradictio in adjecto [«Противоречие в определении» (лат.) — логическая ошибка; напр.: «круглый квадрат».], внутренне противоречиво, ибо существо религии именно и
состоит в опытном опознании того, что Бог есть, т. е. что над
миром имманентным, данным, эмпирическим существует
мир иной, трансцендентный, божественный, который становится в религии доступным и ощутимым: «религия в пределах только разума» [Название трактата И.
Если
мир. возникает только в процессе удаления из абсолютного, его убыли, и лишь в этой убыли и
состоит его собственная природа, то, очевидно, миротворящее начало есть прогрессивно возрастающий минус абсолютного, или погружение его во зло: отсюда получается неизбежный антикосмизм, и самого Плотина лишь эллинский дух да непоследовательность спасали от сатанинского вывода, формулированного Мефистофелем...
Другая возможность, дли нас единственно допустимая,
состоит в том, что
мир создан из ничего в смысле укона, и потому первым, основным и существенным актом творения было облечение его меоном.
Эта ошибка опять-таки проистекает из смешения двух разных порядков идей и
состоит в переводе на язык временности и становления того, что являет собой вечную основу
мира, в чем нет прежде и после, нет самого времени.
Основная трудность, которая встала при этом перед Платоном,
состоит в антиномически двойственной природе, трансцендентно-имманентном характере
мира идей.
Здесь возникает основной, можно сказать даже роковой, вопрос софийной космологии, в сущности, поставленный уже Аристотелем: что же представляет собой этот
мир, как не бессмысленное и ненужное повторение
мира идей, его удвоение? В чем
состоит творческий акт, которым создается
мир как нечто новое?
Религиозная ложь оккультизма, поскольку он становится суррогатом религии,
состоит в молчаливом и коварном умысле через усмотрение софийности
мира и его божественности отгородиться от Бога и религиозного, молитвенного пути к Нему.
Великая правда «оккультного» мировоззрения
состоит в настойчивом утверждении этой всеобщей одушевленности
мира, которая исключает мертвую, бездушную, ничего не говорящую, безразличную, бескачественную материю.
Отличие учения Плотина от платоновского, в соответствии его общей метафизической системе,
состоит в том, что рядом с материей этого
мира он постулирует еще и умопостигаемую материю, вневременную и вечную, идеальный субстрат, приемлющий образы ума (νους) и имеющий, в отличие от низшей материи, и подлинность и существенность (Enn., II, lib.
Однако преимущество Платона перед Плотином при этом
состоит в том, что у первого в «Тимее» вводится акт творения, как момент, установляющий связь между двумя
мирами, их соединяющий, а вместе и разделяющий.
Вот почему проблема реальности внешнего
мира представляет такой тяжелый крест для идеалистической философии, ибо эта реальность недоказуема мыслительными средствами, она только ощутима чувственностью, и в этом же
состоит причина нерасторжимости логического и алогического начал, столь характерной для всего бытия.
Ибо мы знаем по преданию, что в тот момент, когда Святой Благословенный посылает души в этот низший
мир, они все распределены попарно,
состоят из мужского и женского.
Ложный спиритуализм в любви есть такая же ошибка эротического суждения, как и голая чувственность, обнаженная похоть, ибо истинным объектом любви является воплощенный дух или одуховленная плоть [Каббала дает такое объяснение брака: «Все духи и души, раньше чем они отправляются в этот (низший)
мир,
состоят из мужской и женской части, которые (наверху) соединены в одно существо.
Жертвоприношение является центральным актом в богослужении в дохристианском
мире, — в частности и литургика ветхозаветной религии
состоит преимущественно из подробно разработанного ритуала жертв.
Если трагедия понимающего свои границы хозяйства
состоит в сознании прозаичности, порабощенности, бескрылости своей, то трагедия искусства — в сознании своего бессилия, в страшном разладе между открывшейся ему истинной велелепотой
мира и наличной его безобразностью и безобразием.
И когда, с нагруженной по край лодкой, он пробирался по узким переулкам, а то и прямо через сады, поверх затопленных заборов, и гибкие ветви деревьев с разбухшими почками царапали его лицо, ему чудилось, что весь
мир состоит из спокойной ласковой воды, яркого, горячего солнца, живых и бодрых криков и приветливых лиц.
Неточные совпадения
— Ваш гимн красоте очень красноречив, cousin, — сказала Вера, выслушав с улыбкой, — запишите его и отошлите Беловодовой. Вы говорите, что она «выше
мира». Может быть, в ее красоте есть мудрость. В моей нет. Если мудрость
состоит, по вашим словам, в том, чтоб с этими правилами и истинами проходить жизнь, то я…
Религиозное учение это
состояло в том, что всё в
мире живое, что мертвого нет, что все предметы, которые мы считаем мертвыми, неорганическими, суть только части огромного органического тела, которое мы не можем обнять, и что поэтому задача человека, как частицы большого организма,
состоит в поддержании жизни этого организма и всех живых частей его.
Оно
состоит в том, что человек есть существо, принадлежащее к двум
мирам и не вмещающееся в этом природном
мире необходимости, трансцендирующее себя, как существо эмпирически данное, обнаруживающее свободу, из этого
мира не выводимую.
Подробнее на этот раз ничего не скажу, ибо потом все объяснится; но вот в чем
состояла главная для него беда, и хотя неясно, но я это выскажу; чтобы взять эти лежащие где-то средства, чтобы иметь право взять их, надо было предварительно возвратить три тысячи Катерине Ивановне — иначе «я карманный вор, я подлец, а новую жизнь я не хочу начинать подлецом», — решил Митя, а потому решил перевернуть весь
мир, если надо, но непременно эти три тысячи отдать Катерине Ивановне во что бы то ни стало и прежде всего.
Одни таскались с каким-нибудь гарнизонным офицером и охапкой детей в Бессарабии, другие
состояли годы под судом с мужем, и все эти опыты жизненные оставили на них следы повытий и уездных городов, боязнь сильных
мира сего, дух уничижения и какое-то тупоумное изуверство.