Утром воины беспрекословно исполнили приказание вождя. И когда они, несмотря на адский ружейный огонь, подплыли почти к самому острову, то из воды послышался страшный треск, весь остров покосился набок и стал тонуть. Напрасно европейцы молили о пощаде. Все они погибли под ударами томагавков или нашли смерть в озере. К вечеру же вода выбросила труп Черной Пантеры. У него под водою не хватило дыхания, и он, перепилив корень, утонул. И с тех пор старые
жрецы поют в назидание юношам, и так далее и так далее.
— Верно, Петербург. Не те. Не стало уважения к святости искусства. Мы с тобой, Пека, все-таки
жрецами были, а эти… Э-хх! Выпьем. Пекаторис.
— Не знаю уж, куда и деться от всякой красоты! Я впрочем помню, что Диана покровительствовала плебеям и рабам и что у нее
жрецом был беглый раб, убивший жреца, а сама она была девушка, но помогала другим в родах. Это прекрасно.
Неточные совпадения
Думалось очень легко и бойко, но голова кружилась сильнее, должно
быть, потому, что теплый воздух
был густо напитан духами. Публика бурно рукоплескала, цари и
жрец, оскалив зубы, благодарно кланялись в темноту зала плотному телу толпы, она тяжело шевелилась и рычала:
И профессор опять при этом значительно мотнул Вихрову головой и подал ему его повесть назад. Павел только из приличия просидел у него еще с полчаса, и профессор все ему толковал о тех образцах, которые он должен читать, если желает сделаться литератором, — о строгой и умеренной жизни, которую он должен вести, чтобы
быть истинным
жрецом искусства, и заключил тем, что «орудие, то
есть талант у вас
есть для авторства, но содержания еще — никакого!»
— Наконец вы, одним ударом, без предостережения, без жалости, разрушили лучшую мечту мою: я думал, что во мне
есть искра поэтического дарования; вы жестоко доказали мне, что я не создан
жрецом изящного; вы с болью вырвали у меня эту занозу из сердца и предложили мне труд, который
был мне противен. Без вас я писал бы…
Были в романе и другие лица. Старый трапер, гроза индейцев, и гордая дочь его Эрминия, в которую
был безумно влюблен вождь Черная Пантера, а также старый
жрец племени Ваякса и его дочь Зумелла, покорно и самоотверженно влюбленная в Черную Пантеру.
Редакция «Будильника» четверостишие даже и в набор не сдала. М.Н. Катков
был священной особой для московского цензурного комитета, потому что все цензоры
были воспитанниками Каткова и сотрудничали в «Московских ведомостях», чем
были сильны и неприкосновенны. Их, как древних
жрецов, писатели и журналисты редко лицезрели.