Неточные совпадения
Религия, связь человека с
божеством, имеет для него значение не связи двух миров, но выражает лишь определенную стадию развития
духа [Сродным интеллектуализмом был заражен уже Фихте, и притом не только в ранний период («спора об атеизме»), но и в поздний, эпохи «Anweisung zum seligen Leben» 1806 года.
Божество по благодати открывается человеку в меру способности отдельного
духа, но сама «пресущественная беспредельность лежит выше сущности (трансцендентна ей); выше умов превышающее ум единство; недоступно всякому рассуждению единое, превосходящее рассуждение; неизреченное для всякого слова благо превыше слова; единство, единящее всякое единство, и пресущественная сущность, и ум, недоступный уму, и слово неизрекаемое, бессловность, безразумность и безымянность, не соответствующая ничему из сущего; виновное в бытии всего, само не будучи сущим, как трансцендентное всякой сущности» (ib.).
Рассуждая же в восходящем направлении (ανιόντες), скажем, что она не есть душа, или ум, не имеет ни фантазии, ни представления, ни слова, ни разумения; не высказывается и не мыслится; не есть число, или строй, или величина, или малость, или равенство, или неравенство, или сходство, или несходство; она не стоит и не движется, не покоится и не имеет силы, не есть сила или свет; не живет и не есть жизнь; не сущность, не вечность и не время; не может быть доступна мышлению; не ведение, не истина; не царство и не мудрость; не единое, не единство (ένότης), не
божество, не благость, не
дух, как мы понимаем; не отцовство, не сыновство, вообще ничто из ведомого нам или другим сущего, не есть что-либо из не сущего или сущего, и сущее не знает ее как такового (ουδέ τα οντά γινώσκει αυτόν ή αΰθή εστίν), и она не знает сущего как такового; и она не имеет слова (ουδέ λόγος αυτής εστίν), ни имени, ни знания; ни тьма, ни свет; ни заблуждение, ни истина; вообще не есть ни утверждение (θέσις), ни отрицание (αφαίρεσις); делая относительно нее положительные и отрицательные высказывания (των μετ αύτη'ν θέσεις καί οίραιρε'σεις ποιούντες), мы не полагаем и не отрицаем ее самой; ибо совершенная единая причина выше всякого положения, и начало, превосходящее совершенно отрешенное от всего (абсолютное) и для всего недоступное, остается превыше всякого отрицания» (καί υπέρ πασαν αφαίρεσιν ή υπεροχή των πάντων απλώς οίπολελυμένου και έιε' κείνα των όλων) (de mystica theologia, cap.
Бог постижим только в силу и меру своего откровения о Себе: «Видел
дух мой с радостным ужасом, что вне пределов сего вечного округа (шара Вечности) ничего не было, как только бесконечное непостижимое
Божество, без цели и пределов, и что вне сего шара Вечности ничего не можно было о самом Боге ни видеть, ни познавать, кроме только отрицательного познания, то есть что Он не есть» (гл. V, § 6).
Потому-то «чистая» философия, притязающая на решающий голос и в вопросах религиозного сознания, столь естественно приходит к отрицанию ипостасности
Божества, видя в ней лишь недозволительный антропоморфизм или психологизм (наиболее воинствующими здесь являются представители «философии бессознательного» — Гартман и Древе [Вот какими аргументами возражает Древе против личного характера
Божества: «Индивидом
дух называется в· конечной своей ограниченности и определимости материальным организмом…
«В этом переживании
дух не остается более тварью, ибо он сам есть уже «
божество», он есть одно существо, одна субстанция с
божеством, и есть вместе с тем и свое собственное и всех тварей блаженство» (I, 202).
Дух «должен быть мертв и погребен в
Божество, а
Божество живет уже не для кого другого, как для самого себя» (II, 207), и проповедник призывает испытать «Diesen göttlichen Tod» [Эту божественную смерть (нем.).] (ib.).
Исшедшее зовется наслаждением (Lust)
Божества или вечной мудростью, каковая есть первосостояние всех сил, красот и добродетелей, чрез нее троякий
дух становится вожделеющим, а его вожделение есть импрессия, схватывание самого себя: воля схватывает (fasst) мудрость в настроении, а схваченное в разуме есть вечное слово всех красок, сил и добродетелей» [Myst. magn., V, 7–8, § 2–5.
Троицы, ипостасный Сын ипостасного Отца, из которого исходит ипостасный
Дух Святой, а как единая и единственная ипостась, моноипостасный момент в безыпостасном
Божестве (притом личность свойственна Христу скорее в человечестве Его, нежели
божестве).
Вообще вопрос собственно о творении
духов — ангелов и человека — остается наименее разъясненным в системе Беме, и это делает ее двусмысленной и даже многосмысленной, ибо, с одной стороны, разъясняя Fiat в смысле божественного детерминизма, он отвергает индетерминистический акт нового творения, но в то же время порой он говорит об этом совершенно иначе [«Воля к этому изображению (ангелов) изошла из Отца, из свойства Отца возникла в слове или сердце Божием от века, как вожделеющая воля к твари и к откровению
Божества.
Духовный источник мироутверждения заключается в обращенности
духа ко многому и отвращенности от Божественного единого ничто [Эта жизнь (тварности и раздора) должна прийти в ничто… таким образом в той же жизни, в какой я ощущаю свою яйность (Ichheit), грех и смерть; она должна сойти в ничто, ибо в жизни, каковая есть Бог во мне, я враждебен смерт и и греху; и по жизни, которая есть еще в моей яйности, я чужд ничто как
Божеств» (dem Nichts als der Gottheit) (IV, 359, § 63).
Господь Иисус есть Бог, Второе Лицо Пресвятой Троицы, в Нем «обитает вся полнота
Божества телесно» [Кол. 2:9.]; как Бог, в абсолютности Своей Он совершенно трансцендентен миру, премирен, но вместе с тем Он есть совершенный Человек, обладающий всей полнотой тварного, мирового бытия, воистину мирочеловек, — само относительное, причем
божество и человечество, таинственным и для ума непостижимым образом, соединены в Нем нераздельно и неслиянно [Это и делает понятной, насколько можно здесь говорить о понятности, всю чудовищную для разума, прямо смеющуюся над рассудочным мышлением парадоксию церковного песнопения: «Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в рай же с разбойником и на престоле сущий со Отцем и
Духом, вся исполняя неописанный» (Пасхальные часы).].
«Если «благородный
дух человека» испытывает потребность быть понятым другим, то насколько более такая потребность — единственная у ни в чем, кроме того, не нуждающегося
Божества — положит пред собою иное, чтобы превратить его в знающее о себе…
Не наступила эпоха св.
Духа, и не закончилась эпоха Сына, а потому еще не вполне рождена вторая, а с нею и первая ипостась, и все тришюстасное
Божество находится im Werden. «Во время процесса творения есть множественность, но только потенций, а не личностей.
И действие
Духа Святого в таинствах христианских тоже есть Сам Бог, а также и Имя Божие, которое есть постоянно совершающееся действие силы Божией, энергия
Божества, есть Бог.
Таким образом, эта непорочная Дева есть отражение
Божества, в котором
Дух Божий видит себя самого, как и чудеса магические…
София уподобляется «одежде, которою открывается
Божество, иначе его образ не был бы познан, ибо она есть телесность (Leiblichkeit)
духа» [Böhme's Werke, hrsg. von Schiebler, Bd. IV. Von dreifachen Leben des Menschen, Cap. 5, § 50, стр.71.].
Образ Божий осуществляется в человеке не только трансцендентностью его
духа, отрицательной абсолютностью, но и положительной сопричастностью тайне
Божества.
Ангелы, при всей своей духовной высоте и близости к Богу, суть служебные
духи, άγγελοι, представляющие силу
Божества, Его волю.
Христианство научает постигать мир не только как ризу
Божества или космос, но и как «мир сей», темницу для
духа, оно вселяет в души жажду освобождения от мира, стремление к прорыву за его грани.