Неточные совпадения
— «Логика… есть истина, какова она без покровов, в себе и для себя самой… изображение бога, каков он в своей вечной сущности
до сотворения природы и
какого бы
то ни было конечного духа» (Гегель.
Сила веры, ее, так сказать, гениальность измеряется именно
той степенью объективности,
какую в ней получает религиозно открываемая истина: такая вера призывается двигать горами, от нее требуется свою объективность религиозной истины ставить выше объективности эмпирического знания, которое говорит, что гора неподвижна: crede ad absurdum [Верь
до абсурда (лат.)], таков постулат веры.
Это свидетельствует о развитии духа научности вообще, а вместе с
тем и о творческом упадке религии, при котором коллекционирование чужих сокровищ заставляет забывать о своей собственной бедности [Такое значение развития науки о религии отметил еще Гегель: «Если познание религии понимается лишь исторически,
то мы должны рассматривать теологов, дошедших
до такого понимания,
как конторщиков торгового дома, которые ведут бухгалтерию только относительно чужого богатства, работают лишь для других, не приобретая собственного имущества; хотя они получают плату, но их заслуга только в обслуживании и регистрировании
того, что составляет имущество других…
И так
как всякая субъектность, всякое кто conpai ается с объектностью, или что, и разделение бытия на субъект и объект, кто и что, прорезает его
до самой глубины,
то, очевидно, при постижении трансцендентности Божества следует отрицать не только всякое что или кто, но и самое отношение, связь между ними, вытекающую из раздвоения на кто и что.
Но так
как Он от века не подвигся
до сотворения ангелов,
то и не произошло никакого творения
до творения ангелов.
Однако Бог сотворил его царем света, но так
как он не повиновался, и захотел быть выше всецелого бога,
то бог низверг его с его престола и сотворил посреди нашего времени иного царя из
того же самого Божества, из которого был сотворен и господин Люцифер (разумей это правильно: из
того салнитера, который был вне тела царя Люцифера) и посадил его на царский престол Люцифера, и дал ему силу и власть,
какая была у Люцифера
до его падения, и этот царь зовется И. Христом» (Аврора, 199, § 35-6...
Августина, именно о
том, что делал Бог
до творения мира,
тем самым расширяется в более общий вопрос об отношении Творца к творению или о реальном присутствии Его во времени, о самоуничижении Тчорца чрез вхождение во временность и
как бы совлечение с себя вечности.
Хаос в мире идей никогда не обнаруживает себя
как таковой, ибо
до конца и без остатка разрешается в космос, но вместе с
тем он совершенно реален: хаос существует лишь для
того, чтобы был возможен реальный космос.
Григорий поясняет, что здесь имеется в виду не восстановление тела в
том виде,
какой оно имело при смерти, и вообще не материальное тело (σώμα), но некоторое динамическое тело (είδος), через которое совершится «восстановление нашего естества в первобытное состояние» (ib., 314, 322), свойственное человеку
до грехопадения.
Подобно
тому как на высоте испытывается мучительное и головокружительное стремление вниз, так и все живое испытывает соблазн метафизического самоубийства, стремление уйти из «распаленного круга бытия», и, однако, оно ни в ком и никогда не может дойти
до конца, т. е.
до полного осуществления, ибо творческое «да будет», почиющее на каждой твари, неистребимо всеми силами мира.
Понятие Jungfrau Sophia резко отличается внеполовым, точнее, полувраждебным характером: вообще вся система Беме отмечена отсутствием эротизма и типической для германства безженностью (которая дошла
до апогея в гроссмейстере германской философии Канте). «Die Bildniss ist in Gott eine ewige Jungfrau in der Weisheit Gottes gewesen, nicht eine Frau, auch kein Mann, aber sie ist beides gewesen; wie auch Adam beides war vor seiner Herren, welche bedeitet den irdischen Menschen, darzu tierisch» [Образы Божий, которые принимает вечная Дева в качестве мудрости Бога, не есть ни мужчина, ни женщина, но и
то и другое;
как и Адам был и
тем и другим перед своим Господом, чем отличался смертный человек от животного (нем.).] [Ib., Cap.
Он был рожден Девой и нес в себе обе природы (
как и Адам
до грехопадения), чтобы соединить в себе
то, что в нас разделено.
«Если и в настоящее время у некоторых людей, проводящих эту тяжелую жизнь тленной плоти, тело во многих движениях и расположениях сверх обыкновенной естественной меры оказывает удивительную покорность,
то какое основание мы имеем не верить, что
до греха, неповиновения и наказания человек;·, повреждением человеческие члены могли служить человеческой воле для размножения потомства без всякой похоти?» Тогда «муж мог сеять потомство, а жена воспринимать своими детородными членами, приводимыми в движение, когда нужно и насколько нужно, посредством воли, без всякого возбуждения похоти» [De civ. Dei, XIV, 23, 17, 24.]
Воплотившийся Бог
до конца разделил судьбу испорченного грехом мира и человека,
до крестной муки и смерти [«На землю сшел еси, да спасеши Адама, и на земли не обрет сего, Владыко, даже
до ада снизшел, еси ищай» (Утреня Великой Субботы, Похвалы, статья первая, ст. 25).], и все отдельные моменты земной жизни Спасителя представляют
как бы единый и слитный акт божественной жертвы [Интересную литургическую иллюстрацию этой мысли мы имеем в
том малоизвестном факте, что богослужения пред Рождеством Христовым включают в себя сознательные и преднамеренные параллели богослужению Страстной седмицы, преимущественно Великой Пятницы и Субботы, и отдельные, притом характернейшие песнопения воспроизводятся здесь лишь с необходимыми и небольшими изменениями.
Итак, «воскресение первое», о котором говорит Апокалипсис, представляет собой
до известной степени противоположность
тому, о чем идет речь в «проекте» Федорова
как о трудовом, постепенном воскрешении: там предполагается, по всей видимости, воскресение душевно-духовное, но еще не телесное, здесь же именно телесное, и только телесное, которое, однако, будто бы должно явиться и духовным. И вполне позволительно поставить вопрос: следует ли стремиться к такому воскрешению?
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были
какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же
до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Я раз слушал его: ну, покамест говорил об ассириянах и вавилонянах — еще ничего, а
как добрался
до Александра Македонского,
то я не могу вам сказать, что с ним сделалось.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове
до сих пор стучит. Здесь,
как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не
то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — //
До нитки разорил! // А драл…
как сам Шалашников! // Да
тот был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С
тех пор,
как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У князя речь одна: // Что мужику у барина //
До светопреставления // Зажату быть в горсти!..