Поэтому-то философия не исходит из
догматов веры, но приходит к ним как подразумеваемым и необходимым основам философствования [Ср. определение взаимоотношения между верой и «наукой» (под которой он разумеет, в первую очередь, философию) у Шеллинга: «Вера не должна быть представляема как необоснованное знание; наоборот, следует сказать, что она есть самая обоснованная, ибо она одна имеет то, в чем побеждено всякое сомнение, нечто столь абсолютно позитивное, что отрезывается всякий дальнейший переход к другому.
Уже при постижении
догматов веры логика изменяет — так учение о троичности, о боговошющении своими антиномиями разрывает сети разума и потому так неприемлемо для последовательного рационализма, который либо вовсе отвергает их, как абсурд, либо старается ассимилировать их ценою извращения и рационалистического приспособления (отсюда возникают разные ереси как разновидности рационализма).
Неточные совпадения
На этом основании можно и должно научаться
вере, и правая
вера, правые
догматы, «православие», есть и задача для религиозной жизни, а не одна только эмпирическая ее данность.
Разумеется, если эти
догматы останутся на степени отвлеченных положений, не имеющих убедительности для ума, но и не получающих жизненной силы
веры, тогда они становятся просто сухою соломой, которая легко сгорает.
(Ниже, в связи с учением о
догмате, нам еще придется коснуться вопроса о значении предания для
веры.)
Вера не абстрактна, но конкретна: это значит, что
вера необходимо родит
догмат того или иного содержания, или же, наоборот,
догмат есть формула того, что опознается
верою как трансцендентное бытие.
Акт
веры, приводящий к рождению
догмата, полагающий определенное догматическое содержание, необходимо притязает на качество объективности или транссубъективности; он всею энергией своей отрицается психологизма или субъективизма.
Другие отвергают
догмат во имя религиозного целомудрия: им кажется, что выраженная в догматической формуле
вера не есть уже
вера, как и «мысль изреченная есть ложь» [Цитата из стихотворения Ф. И. Тютчева «Silentium!» (1830) (Тютчев Ф. И. Соч...
В понятии
догмата диалектически соединены, таким образом, оба момента: начало личное и сверхличное, внутреннее и внешнее, свободы и авторитета, знание и
вера.
Таким образом установляется принципиальная возможность и даже необходимость «символа
веры» [Краткое изложение основ вероучения, главных
догматов какой-либо религии.
Поэтому
догмат оплодотворяет, но не насилует, ибо это есть
вера человека, его любовь, его чувство жизни, он сам в свободном своем самоопределении.
Этот
догмат прямо и неприкровенно провозглашает антиномию для разума, ибо это полное единение и как бы отожествление абсолютного и относительного, трансцендентного и имманентного, совершенно не может быть постигнуто разумом, а только должно быть осознано в антиномичности своей, как истина
веры.
Затем в палатках богатых ревнителей древлего благочестия и в лавках, где ведется торговля иконами, старыми книгами и лестовками, сходятся собравшиеся с разных концов России старообрядцы, передают друг другу свои новости, личные невзгоды, общие опасенья и под конец вступают в нескончаемые, ни к чему, однако, никогда не ведущие споры о
догматах веры, вроде того: с какой лестовкой надо стоять на молитве — с кожаной али с холщовой.
Но не говоря уже о том, что уничтожение рода человеческого не есть понятие новое для людей нашего мира, а есть для религиозных людей
догмат веры, для научных же людей неизбежный вывод наблюдений об охлаждении солнца, в возражении этом есть большое, распространенное и старое недоразумение.
Неточные совпадения
Она как будто вдруг перешла в другую
веру и стала исповедовать ее, не рассуждая, что это за
вера, какие
догматы в ней, а слепо повинуясь ее законам.
Начальник же тюрьмы и надзиратели, хотя никогда и не знали и не вникали в то, в чем состоят
догматы этой
веры, и что означало всё то, что совершалось в церкви, — верили, что непременно надо верить в эту
веру, потому что высшее начальство и сам царь верят в нее.
К религии он относился так же отрицательно, как и к существующему экономическому устройству. Поняв нелепость
веры, в которой он вырос, и с усилием и сначала страхом, а потом с восторгом освободившись от нее, он, как бы в возмездие за тот обман, в котором держали его и его предков, не уставал ядовито и озлобленно смеяться над попами и над религиозными
догматами.
Так же верил и дьячок и еще тверже, чем священник, потому что совсем забыл сущность
догматов этой
веры, а знал только, что за теплоту, за поминание, за часы, за молебен простой и за молебен с акафистом, за всё есть определенная цена, которую настоящие христиане охотно платят, и потому выкрикивал свои: «помилось, помилось», и пел, и читал, что положено, с такой же спокойной уверенностью в необходимости этого, с какой люди продают дрова, муку, картофель.
Догмат же материального бытия, совершенно мертвящий сознание, может быть только
верой, но не знанием.