Хотя Он нигде, но все чрез Него, а
в Нем, как не существующем, ничто (ως μη δντι μηδέν) из всего, и напротив, все
в Нем, как везде сущем; с другой стороны, чрез Него все, потому что Он сам нигде и наполняет все как всюду сущий» (S. Maximi Scholia in 1. de d. п., col. 204–205).], αΰτΟ δε ουδέν (и именно ουδέν, а не μηδέν), как изъятое из всего сущего (ως πάντων ύπερουσίως έξηρημένων), ибо оно выше всякого качества, движения, жизни, воображения, представления, имени, слов, разума, размышления, сущности,
состояния, положения, единения, границы, безграничности и всего существующего» (ib.) [Св. Максим комментирует эту мысль так: «Он сам есть виновник и ничто (μηδέν), ибо все, как последствие, вытекает из Него, согласно причинам как бытия, так и
небытия; ведь само ничто есть лишение (στέρησις), ибо оно имеет бытие чрез то, что оно есть ничто из существующего; а не сущий (μη ων) существует чрез бытие и сверхбытие (ΰπερεΐναι), будучи всем, как Творец, и ничто, как превышающий все (ΰπερβεβηκώς), а еще более будучи трансцендентным и сверхбытийным» (ιϊπεραναβεβηκώς και ύπερουσίως ων) (S.
Поэтому-то на пути от ничто к нечто, от
небытия к бытию, нет скачка или транценза, метафизического μετάβασις είς άλλο γένος, [Переход
в другое
состояние (греч.).], не зияет hiatus, ибо и ничто, и что, — и бытие, и
небытие, одинаково есть бытие
в разных диалектических моментах его самоопределения.
В учении об эманации (напр., у Плотина)
небытие, приемлющее эту эманацию, тьма, обступающая свет, остается совершенно пассивна, зеркальна, мертвенна, она составляет лишь некоторый минус, обусловливает ущербное
состояние Абсолютного.
Мир не может вовсе не удаться, иначе говоря, тварный меон не может разложиться обратно
в укон, потонуть
в беспредельности — άπειρον,
небытие не может волнами своими всплеснуть до неба и победить божественную силу, однако
в силу свободы своей мир может задерживаться
в состоянии меональности, не достигая высшей степени бытия.
И не сходное ли пробуждение души от тяжелого сна
небытия или полубытия совершается с каждым, если он встречает на своем пути истинного «друга», своего Сократа, и
в нем или через него внезапно увидит себя, ощутив свое «рабское»
состояние!