Неточные совпадения
Во всех этих определениях бросается
в глаза, что религия чувства, основанная на ощущении бесконечного,
космического единства, отнюдь не содержит
в себе идеи Бога, которая
тем не менее постоянно подразумевается Шлейермахером и вводится посредством «т. е.», как
в приведенной тираде, причем делается спинозовское уравнение: deus sive natura [Бог или природа (лат.) — выражение из «Этики» Б. Спинозы.].
Мысль первее нашего разума, «
в начале бе Слово», и хотя наш теперешний разум вовсе не есть нечто высшее и последнее, ибо он может и должен быть превзойден, но превзойти мысль уже невозможно — она есть онтологическое определение
космического бытия, соответствующее второй божественной ипостаси Логоса: «вся
тем быша, и без него ничто же бысть, еже бысть» (Ио. 11:3).
Однако эта
космическая теогония не исключает, но даже предполагает
в то же время и
то, что мир, как откровение Божества, есть теофания.
Тем самым она любит самое себя, познает себя, как прекрасную, влечется сама к себе эротическим влечением,
в некоей
космической влюбленности.
И об этом красноречивее всего свидетельствует уже самая возможность
той духовной и
космической катастрофы, которая совершилась
в грехопадении и сдвинула мир с его прямого пути.
Грехопадение это, которое по своему значению было
космическим, произошло, конечно, не
в душе мира, как Ангеле-Хранителе твари, не
в божественной Софии [Некоторая двусмысленность и неясность по этому основному вопросу свойственна учению Вл. С. Соловьева, который приписывает грехопадение
то мировой душе,
то Адаму.], не
в «Начале».
То или иное понимание
космического зла и влияния первородного греха имеет бесконечную важность для учения о природе нашего спасения, ибо
в нем предрешается вопрос о Богоматери и боговоплощении.
Отвлеченный гнозис есть функция ego, между
тем как Божья заповедь повелевала преодолеть этот эгоцентризм
в любви супружеской,
космической, божественной.
Космическое природное
в евреях, что они имели общим с другими народами, стало оболочкой будущего сверхприродного…» «Израильтяне сравнительно с другими народами были всего менее способны иметь свою собственную историю, менее всего исполнены
того мирового духа, который увлекал другие нации к основанию великих монархий; они неспособны приобрести себе великое, всегда пребывающее имя во всемирной истории, но именно по этой причине и были наиболее приспособлены стать носителями божественной (der göttlichen) истории (
в противоположность всемирной)» (ib., 148–149).
В таинстве, как теургическом акте, есть реальное действие и присутствие Бога, это составляет
в нем «трансцендентный», безусловно чудесный элемент, который
в то же время сочетается с
космическою стихией и человеческим естеством.
Неточные совпадения
На более глубокую почву должна быть поставлена
та истина, что величайшие достижения человеческой общественности связаны с творческой властью человека над природой, т. е. с творчески-активным обращением к
космической жизни, как
в познании, так и
в действии.
Подобно
тому, как недолговечно и поверхностно существование оазиса — общины
в духе толстовца или утопического социализма, недолговечно и поверхностно и существование всей человеческой общественности
в сложной и бесконечной
космической жизни.
Но так как человеческая общественность была изолирована от мирового целого, от жизни
космической и очень преувеличено было самостоятельное значение общественности,
то образовался рационалистический утопизм с его верой
в совершенное, до конца рациональное устроение общественной жизни, независимое от духовных основ жизни человека и мира.
Социальный утопизм всегда коренится
в этой изоляции общественности от
космической жизни и от
тех космических сил, которые иррациональны
в отношении к общественному разуму.
Чтобы добыть свет
в нахлынувшей на мир
тьме, необходимо
космическое углубление сознания.